Желай осторожно
Шрифт:
— Мамочки, — сказала я и впервые в жизни очень сильно захотела потерять сознание. Но не сложилось. Воспитанная на голливудских фильмах психика отчаянно сопротивлялась и искала пути к спасению. Я пятилась, тварь, пригнув голову и прижав уши, наступала. От белой шерсти словно дымило холодом, а за тваревым хвостом, заканчивающимся двузубыми жвалами, издающими те самые щелкающие звуки, раззявилась ледяная тошнотворного цвета и вида дыра.
— Я все могу, я все могу, я все могу, — как мантру бубнела я. — У меня есть магия, у меня есть…
И тут разом
Справа открылась и тут же схлопнулась еще одна ледяная дыра, явив Анатоля с огненным клинком в руках.
Слева, скользя железными ботами на усыпанной снегом дорожке возник доспех с воздетым двуручником.
А я наставила палец на тварь и рявкнула:
— Авада кедавра!
Зеленая вспышка, огненный и слегка проржавевший мечи одновременно нашли цель. И цель не уцелела, захрипела и брякнулась на заиндевевшие камни.
Я смотрела на нежданных помощников, они на меня.
— Авада кедавра? — изумился канцлер. — Такой формулы не существует.
— У вас не существует, — поправила я, чувствуя не только вымораживающий до костей холод, но и запредельное опустошение.
Анатоль дернул плечами, сунул руку под полу кафтана, а когда вынул, его ладонь украшала странная конструкция, похожая на вцепившегося за пальцы паука с плоским инкрустированным отвратно-серыми камнями телом. Если я правильно поняла, это и был тот самый ключ.
Камни на блямбе будто задымились. Этот дым и тошнотворно вращающийся ледяной провал были явно из одной песочницы. Канцлер направил руку к дыре и быстрым невнятным речитативом на одной ноте и, похоже, не дыша, забубнел что-то жутко магическое, потому что края дырки пошли на сближение, словно их ниткой стягивали. Процесс был любопытный, но однообразный.
Я отвлеклась на железнобокого. Но сначала увеличила расстояние между собой и мертвой тварью. Не то, что бы мне было страшно, но откедавренная и проткнутая в двух местах морда воняла. Отойдя, принялась пытливо заглядывать в густой мрак в щелях забрала. Мрак смотрел на меня, опираясь на изгвазданный в кровище двуручник. Жутенькая была картинка. Потрепанное перышко в плюмаже шлема печально шевелилось от все еще долетающих из почти сомкнувшейся дыры порывов холодного воздуха, а я чувствовала исходящее от доспехов язвительное самодовольство, очень знакомое кстати.
Я так залипла на чайник с перышком, что не заметила, как дор Лий закончил штопку дыры. Анатоль встряхнул рукой, избавился от ключа, заначил его ближе к телу, а потом просто подошел к доспехам и руку протянул, представляясь:
— Анатоль дор Лий.
— Владимир Северин, — гулко ответил железный, — кажется. Только я не знаю, где я и что происходит.
— Вовыч?! — выдохнула я. — Как?
— Ринка? Это, правда, ты? А я думал глюки! — Бросив меч, рухнувший на пол с жутким грохотом, железный растопырил латы и полез обниматься. Я предпочла увильнуть.
— Я вам не мешаю? — язвительно поинтересовался канцлер.
— Это не я, — тут же вырвалось у меня.
— Что не ты?
— Все не я. И дыру, и тварь, и Вовыча. —
— Чего он на тебя наезжает?
— Он тут на всех наезжает.
— Имею право, — встрял Анатоль.
— Так, выходит, мне не показалось, что ты за ней следил, — судя по интонациям, Вовыч включил старшего брата и уверенно оттирал меня железным плечом назад, отгораживая от ненаследного.
— К вам это не имеет никакого отношения.
— Теперь имеет, раз я здесь, где бы это ни было.
— Слушай, — вмешалась я, — может, уже снимешь этот котелок? — И потянулась к шлему, но у канцлера не только ноги длинные были, у него еще и хваталки оказались вполне. Меня дернули в сторону, и теперь уже Анатоль отгораживал меня своей спиной от Вовыча. Прикосновение к голой коже запястья заставило вздрогнуть всем телом, сердце заколотилось в горле, разом вспомнился библиотечный глюк, мой бесстыдный шепот и вот эти самые руки у меня на… Я выдернула руку и, надеясь, что дрожащий голос прокатит как последствия стресса, поинтересовалась:
— А в чем дело?
— Это не твой приятель, — пояснил мужчина, внимательно следя за доспехами.
— В смысле? — возмутились мы с Вовычем в один голос.
— Здесь, каким-то образом, только его душа, и если ты нарушишь целостность оболочки, я его не удержу.
— Но как?
Анатоль пожал плечами и спросил застывшего изваянием Вовыча:
— Что последнее вы помните?
— Помню, как ты к Ринке в баре подкатывал. Я увести ее хотел, за руку схватил, и тут погас свет.
34
Канцлер к чему-то прислушался, велел идти за ним и нырнул в потрепанные ничтошными ветрами заросли, только пара веточек шелохнулось. Я устроила цирк, поминутно цепляясь на все платьем и волосами и несчадно это комментируя, преимущественно некультурно, но лавры бульдозера по праву достались Вовычу, проломившему в кустах торную дорогу. Свой монструозный меч он волок с собой. На вопрос, на кой ему сдалась эта орясина, парень глубокомысленно выдал: «Надо!».
Анатоль ждал у стены. Скептически оглядел нас с Вовычем, пострадавших в битве с коварной растительностью, закатил глаза, отвернулся, стукнул по стенке, и в ней проступила щель тайного хода, который, после плутаний, скрашенных моими воплями о паутине, вывел нас в полутемную лабораторию. Да-да, в том самом коридоре, где библиотека недалеко.
— Ты, — указующий перст ткнулся в мою сторону, — к себе, и только попробуй куда-нибудь деться, пока я не приду. А ты, — палец уставился на Вовыча, — останешься здесь до утра. В коридор не шастать, по шкафам не лазать, посуду не бить. Но сначала — поговорим. — И снова мне. — Ты еще здесь?
Обалдеть, какой суровый.
— Уже ушла, — ответила я и тихонько слилась за дверь.
Сначала хотела поподслушивать, но время было позднее, да и сквозило в коридоре будь здоров, так что я поплелась к себе.