Железная дорога
Шрифт:
— Это все из-за папы. Мама, я помню, пыталась за меня заступаться, говорила: а вдруг Леонид и в самом деле бросил Женю? Но папа обрывал её так резко, что она перестала возражать.
— А ты уверена, что отец у тебя родной?
— Конечно, уверена. Мне, наверное, тысячу раз разные люди говорили, что я очень на него похожа.
— А как он к матери твоей относится?
— Не знаю. Мама его любит, это точно. А он...Папа один в отпуск ездит, да и вообще... Как-то не так он к ней относится, не как к близкому человеку.
— Значит, Евгения, таков мой расклад: отец хотел уйти из семьи, но из-за того, что ты должна была появиться на свет, этот номер у него не вышел. Раньше с оставляловом беременных жен и грудных
— Что такое «доссаф»?
— Не отвлекайся. Зри в корень — ты помешала отцу наладить личную жизнь и не оправдала надежд матери на то, что родившийся ребенок вернет любовь мужа. Классический, между прочим, случай. И все же, когда они столкнулись с преступлением — ведь то, что сделал твой дядя, является уголовно наказуемым деянием, родители обязаны были тебя защищать. Тот факт, что они не оказали помощи ребенку в очень сложной ситуации, делает твою историю исключением из правила, о котором я говорила: какие-никакие, а родители, это лучше, чем ничего. Возможно, ты приняла правильное решение — с побегом своим.
Елена Николаевна начала было снимать ватным шариком косметику с лица, но замерла у зеркала и задумчиво произнесла:
— Нет, я не понимаю, что за дикая выходка — бросить ребенка в Москве. У дядьки твоего с женой дети есть?
— Нет.
— Так, может быть, это патологическая зависть? Тут еще возможны варианты: или он хотел оттянуться по полной программе у своей родни в Киеве, а ему навязали тебя именно для того, чтобы осложнить веселую жизнь; или он сознательно хотел, чтобы ты сгинула вообще. В пользу второго варианта меня склоняет тот факт, что он запугивал тебя тюрьмой, полной убийц, если ты обратишься за помощью к милиционеру. А, возможно, все вышло спонтанно: он познакомился в поезде с женщиной и вместе с ней решил рвануть в Киев. На племянницу при этом ему резко стало наплевать, лишь бы она не помешала его большой, но чистой любви. А про милицию наплел, чтобы тебя не доставили к поезду и не сломали кайф.
Тогда я не знала, что ответить. Сейчас думаю так: дело было уж точно не в зависти, всё обстояло ровно наоборот — Злой Дядя боялся, что его жена, сестра моей матери, возьмет меня жить к себе. За несколько месяцев до нашего с ним вояжа умерла моя бабушка, и вскоре выяснилось, что я представляю собой слишком тяжелую обузу для родителей. Старшая сестра в это время оканчивала школу, с ней проблем не предвиделось. Проблемы могли возникнуть у нее, если бы Наде пришлось возиться со мной. Это было крайне нежелательным, у родителей имелись большие планы насчет будущего моей положительной во всех отношениях сестры. Тогда возникли неуверенные поползновения отдать меня на воспитание бездетной тетке и ее мужу — Злому Дяде. Смутно припоминаю, со мной говорили о чем-то таком, вроде: не хотела бы я какое-то время пожить у тети Светы, которая меня безумно любит? Я, разумеется, не хотела, не такая уж была и маленькая, чтобы не понимать: любит ли меня тетя Света — это еще вопрос, а вот дядя Лёня, тот безо всякого вопроса терпеть не может. Меня напугала перспектива такого поворота в судьбе, но идея, вроде бы, заглохла сама собой. Только кто знает, что было у родителей на уме. А вот после скандала, когда я обвинила Злого Дядю Лёню в том, что он меня сознательно бросил в Москве, эта тема, разумеется, была закрыта.
Если именно такого результата добивался ЗэДээЛ, то вернее всего он мог его получить, если бы меня не стало совсем. Но я уже никогда не узнаю, как оно было на самом деле: дядька давно и безнадежно впал в маразм. Тот факт, что болезнь, которая привела его к долгому унизительному существованию, развилась у него в относительно нестаром возрасте, наводил меня на утешительную мысль о существовании Высшей Справедливости. Мне не было жаль не только его самого, но и его жену, мою тётку, которая была связана по рукам и ногам уходом за полурастением-полуидиотом. Я понимаю, что это жестоко, но не могу изменить в себе холодного и спокойного понимания, что им воздалось по заслугам.
Когда супруги живут вместе десятки лет, не каждый муж понимает хоть что-нибудь про свою жену, но любая жена внутри себя знает про своего мужа всё. Моя тётка не могла не знать, что я говорю правду. То, что совершил её муж, было гнусностью, а она немедленно и резко встала на его сторону, выставив меня маленькой лживой тварью. Говорят, прощать нужно гонящих и обижающих нас. Возможно, знай, я, с чего это дядька отмочил тот московский номер, то поднатужилась бы и простила. Хотя, это вряд ли. В любом случае, соображения, по которым он меня бросил, не могли не быть отвратительными.
— Ладно, давай спать. Устраивайся на диване. — Устало сказала Елена Николаевна. — Завтра приезжает мой Димка, он грандиозный мужик, башковитый невероятно. Расскажем ему про это безобразие. Мой тебе, Евгения, совет: как он порешит, так и поступай. Не ошибешься.
Той ночью я впервые в жизни мучилась бессонницей, в голове крутилась какая-то глупость: «Вот приедет дядя, дядя нас рассудит». Проснулась я поздно, когда Елены Николаевны уже не было, с предчувствием, что сегодня в священном городе Выборге меня ждет нечто значительное.
Подъезжаем к Екатеринбургу. Забавно: станция Свердловск, вокзал давно несуществующего города. Загадочная все же вещь, эта наша российская железная дорога. Она, оказывается, соединяет не только пространства, но и времена. Горький-Нижний Новгород, Киров-Вятку наш скорый поезд уже объединил, на очереди Свердловск-Екатеринбург.
Глава третья
Екатеринбург — Называевская
В моем двухместном купе попутчика так и не появилось. В вагоне СВ ехало от силы человек десять — мало нашлось чудаков пилить по железной дороге за те же деньги, за которые можно было лететь на самолете. Малолюдный вагон был тих и безмолвен — «молчали жёлтые и синие», я почти ни кого не встречала за всё время пути. Захотелось посмотреть на людей, подышать воздухом, я вышла на платформу.
Половина пути позади, даже чуть больше. Я помню, как радовалась этому факту в восемь лет, когда добралась до Свердловска. Мне, наверное, казалось, что, если чуть большая часть пути уже преодолена, если я нахожусь на Уральском хребте страны, дальше всё пойдёт под горку, легко. Но всё вышло иначе. От Москвы до Свердловска я добиралась дня четыре, а вторая половина дороги заняла больше недели. Мне труднее стало пробираться в поезда и электрички, возможно это из-за того, что к тому времени из чистенькой домашней девочки превратилась в бродяжку-замарашку. На европейской территории со мной ничего особенно страшного не произошло, а в Азии, едва я до неё доехала, не только на небе в прямом смысле сгустились тучи, похолодало, и стал часто накрапывать дождик, но и надо мной стала собираться чёрная туча, стало страшнее, опаснее, голоднее, труднее.