Железная маска Шлиссельбурга
Шрифт:
— Виват императору Иоанну Антоновичу!
Глава 12
— Господа! Ситуация складывается неприятнейшая! И будет ухудшаться с каждым часом, поверьте мне, — генерал-аншеф Василий Иванович Суворов, премьер-майор и подполковник лейб-гвардии Преображенского и Измайловского полков обвел тяжелым взглядом экстренно собравшихся под вечер на тайное заседание генералитет и сенаторов, безусловно, если не преданных, то совершенно лояльных к правящей императрице Екатерины Алексеевны, что сейчас находилась в Риге.
— Вчера, примерно в пятом часу после полудня, караул Смоленского полка под начальством
— Хороши «секреты», если о том в Петербурге судачили втихомолку, — пробормотал сидевший напротив него генерал-поручик Вадковский, в лазоревом мундире лейб-гвардии Семеновского полка, где он был подполковником. Многие из сидящих за столом генералов качнули головами, показывая свое знакомство с подобными слухами.
Василий Иванович лишь скривил губы, показав свое истинное отношение к разговорам о «безымянном узнике», что велись в обществе — действительно, то был секрет из разряда, много кому известных после визита императора Петра Федоровича в Шлиссельбургскую цитадель. Кто-то из многочисленной свиты покойного правителя пустил этот слух в обществе, быстро разошедшийся среди аристократии.
Генерал несколько раз предлагал императрице и графу Панину перевести низложенного монарха в другое тайное место, пусть даже в Соловецкий монастырь — но ему ясно дали понять, что «Григорий» должен находиться именно в Шлиссельбурге. А теперь они пожинают плоды своей удивительной беспечности.
— В сем злонамеренном умысле участвовали, как стало точно известно, некоторые караульные из Тайной экспедиции, охранявшие «секретный каземат», с поручиком Чекиным во главе. К сожалению. Я сам не знал о двурушничестве оного офицера.
— Ничего удивительного в сем конфузе нет! Заговоры по освобождению Иоанна Антоновича составлялись множество раз, этот случай единственный из тех, что оказался успешным, — глухо произнес бывший генерал-прокурор Сената Глебов, который вместе с графом Никитой Паниным являлся формальными руководителем Тайной экспедиции, но был недавно снят императрицей за «корыстолюбие». Но так как был ей предан (а воруют многие, если не все), и чрезвычайно умен (сама царица назвала его «человеком с головой»), был приглашен на это совещание. Лицо Александра Ивановича было хмурым и бледным — он чувствовал свою невольную вину за случившееся. Однако, судя по насмешливым взглядам, бросаемым на своего приемника на этом посту, злорадствовал над ним.
— Я не имел возможности перебрать людишек из Тайной экспедиции, что несли там службу! А они набраны были задолго до того, как всемилостивейшая императрица назначила меня генерал-прокурором для исправления недостатков, что накопились за последнее время!
Князь Александр Алексеевич Вяземский, в силу относительной молодости (ему шел всего 37 год) был горяч, но относительно бескорыстен, в отличие от предшественника по занимаемой должности генерал-прокурора. У Екатерины Алексеевны он пользовался определенным доверием и был на хорошем счету, являясь ее креатурой.
— Господа, не стоит перебраниваться, искать виновных — их среди нас нет! Александр Алексеевич, я считаю, что все события есть плод долго подготавливаемого заговора! И на то есть основания, достаточно серьезные! В первую очередь мы были введены в совершенно неверные, и даже ложные представления. Капитан Власьев показывал в рапортах, что узник туп, глуп и не знает азбуки, к тому же повредился рассудком. И это при том, что сам покойный император Петр Федорович разрешил ему выдавать книги духовного содержания, а барон Корф, находившийся в каземате вместе с царем, говорил мне, что Иоанн Антонович непринужденно цитировал Писание, — Суворов обвел генералов взглядом — те только угрюмо переглянусь.
Затем Василий Иванович негромко произнес:
— Как следует из рапорта, что я получил час назад из Шлиссельбурга, «безымянный узник» имеет отличные манеры, лучше любого придворного, говорит на французском и немецком языке, правда, на русском изъясняется немного неправильно, и пишет с большими ошибками, пропуская буквы. Так что остается только выяснить, где его тайно обучали — В Холмогорах, где он провел двенадцать лет, или Шлиссельбургской крепости. Но это совершенно не важно — мы имеем в нем лютого врага императрицы, а соответственно, и нас всех, так как мы ее всемерно поддерживаем во всех начинаниях. А теперь я вам скажу главное, господа…
Суворов остановился, сделав долгую и мучительную паузу. Генералитет ее уловил моментально, лица стали мрачными. В эту тягостную минуту для всех минуту, слышалось только сопение. Каждый из собравшихся за большим столом генералов мог тревожиться за собственную судьбу. И все мысленно примеряли на себя будущее отношение освобожденного из узилища императора, который вряд ли будет милостив к тем людям, что столь долго содержали его в тюрьме.
— Это обширный заговор, нити которого идут в столицу и в другие города, уверен, что и в Москву. Смоленский полк вчера поднял мятеж, его командир Римский-Корсаков уже получил от Иоанна Антоновича чин бригадира, обласкан им сверх меры. Солдаты из других полков, работавшие на канале и тракте, вместе со своими офицерами присягнули на верность имп… бывшему венценосному узнику. Мне известно, что отправлены несколько фурьеров с его манифестами, в разные города, объявляя нашу императрицу Екатерину Алексеевну низложенной с престола, призывая наше дворянство и народ более не подчиняться ее правлению, а также не исполнять распоряжения коллегий и Сената. Вот эти манифесты, господа — можете их прочитать сейчас и в том убедиться.
Суворов выложил на стол полдюжины листков, исписанных красивым писарским почерком:
— В Шлиссельбурге нет типографии, иначе бы Петербург был бы уже наводнен «прелестными письмами». Но оные со шрифтами есть в Новгороде и Москве, а там у Иоанна Антоновича в достатке найдется конфидентов, что будут готовы к немедленному выступлению, поддерживая его права на престол. А они, как вы все прекрасно понимаете, гораздо весомей, чем у нашей императрицы и цесаревича Павла.
По мере чтения манифеста, лица генералов бледнели — против большинства аргументов противопоставить было нечего. И главное — сам Иоанн Антонович от престола никогда не отрекался, монашеский постриг не принимал, а потому манифест Елизаветы Петровны абсолютно незаконен и его действие потому прекращается. Права Екатерины на трон основаны исключительно не на силе права, а на праве силы.
— Это все салтыковские задумки. Думаю, и церковники приложили к этой затее свои руки…
Реплика Глебова зависла в воздухе — настолько была очевидной истиной для собравшихся. Именно Салтыковым, большому и влиятельному роду, через царицу Прасковью, находившеюся в замужестве с Иоанном II Алексеевичем, сводным братом Петра Великого, было более всего выгодно возвращение бывшего императора на трон. И тогда их многочисленная фамилия может взять реальные рычаги власти.
И очень близка к этому!