Железный Гулаг
Шрифт:
– И какая же здесь глубина?
– Сорок восемь тысяч метров.
– И сколько её рыли? – не осознав до конца его ответа, спросил я.
– А её почти и не рыли. В основном обустраивали. Про Тунгусский метеорит слышал?
– Да. Но его, вроде, не нашли.
– Не нашли… кому не положено. А товарищ Сталин приказал найти и… попробуй не найди, сам понимаешь. От него где-то там наверху оторвался кусок и упал далеко в стороне. Вот туда все и ринулись искать, а основная глыба здесь прошла, как по маслу. Чекисты в архивах обнаружили показания одного охотника, деревенского жителя, который утверждал,
– Перебор с информацией, – честно признался я.
Саня засмеялся. В голове все перемешалось. Тысяча вопросов крутилось на языке.
– А какая там, в низу температура?
– Нормальная. Двадцать три градуса круглый год. Ни дождей, ни ветра, ни ураганов. Полная идиллия.
– И воздух есть?
– Воздух отсюда качают. Да не бойся, люди по сорок лет там работают и живы до сих пор. Вон тех двоих видишь, – он повернул голову в сторону мужчины и женщины, – Эти послевоенные, элита, учёные; всё, что здесь есть, они и их коллеги придумали.
– И что вы там делаете? Дальше роете?
– Лёх, об этом наверху нельзя говорить, потерпи, приедем, и всё узнаешь. Пошли лифт подкатывает.
Глава 9.
Лифт медленно выровнялся с полом балкона. Он представлял собой металлическую будку приблизительно три на полтора метра по площади и два с половиной в высоту. Седой старик открыл с обеих сторон двери. В одну вошли мы с бригадиром, а в другую мужчина и женщина, их возраст не поддавался определению, но явно было лет за шестьдесят. Все сели на мягкие скамейки, стоявшие вдоль внутренней стены и обитые дерматином красного цвета; напротив два застеклённых окна выходили в котлован.
– Привет, «Харон», – поздоровался мой сопровождающий с лифтёром.
– Здравствуйте, Александр Фёдорович, – интеллигентно ответил старик, тщательно закрывая двери лифта.
Спецовка, аккуратно выглаженная, была ему явно великовата. Редкая разбросанная седина, расположенная сзади, почти лысой головы и высокий лоб, делали «Харона» похожим на какого-нибудь старого учёного времён Эйнштейна. Он выглядел сутулым, худым, с большим, выделяющимся носом и маленькими глазками. Его картавость, подчёркнутая вежливость и еле уловимый акцент, выдавали в нем еврея.
– А что это одного только забрали? Я слышал, троих привезли.
– Так там один убивец, другой политический, с ними психологи ещё месяц работать будут и то не факт, что опустят.
– Ах, ну да, ну да.
Он сел на кресло в углу напротив нас и повернул рычажок на пульте управления, тут же рядом на стенке.
Поехали. Сначала медленно, постепенно набирая обороты. А затем началось падение, не в прямом конечно смысле, но скорость для не подготовленного пассажира казалась очень высокой.
– Как Вас зовут, молодой человек? – спросил «Харон», вероятно понимая моё состояние.
– Алексей.
– А я Борис Маркович. Там под скамеечкой ведёрко стоит, так не стесняйтесь, если понадобится.
Меня,
– Вы, Алексей, знаете кто такой «Харон»? Ведь это не моя фамилия, как Вы, наверное, подумали.
– Перевозчик мёртвых душ в царство Аида. Древнегреческая мифология, – блеснул я эрудицией.
– Точно. Заметьте – мёртвых душ. А я живых вожу. И царства Аида оказалось, нет и в помине. Вот поэтому коммунисты в Бога и не верят – знают всё про глубины земные.
– Долго ехать, Борис Маркович? – воспользовавшись словоохотливостью старика, спросил я.
– Около трёх часов, и не ехать, а спускаться.
– А Вы давно здесь?
– С тридцать четвёртого года, Алексей. Сначала в зоне наверху жили, ходили сюда вот эту шахту достраивали, а потом нас всех вниз согнали, и там строили. Двести шестьдесят семь раз за границу ездил, и в Китае побывал и в Англии немножко. А после старый стал, силёнки не те уже, вот и пристроился лифтёром. Предлагали опять в зону, мол, помрёшь хоть наверху, да я не согласился. Привык. Ведь можно сказать, это и моё детище тоже, собственными руками всё делали. – Борис Маркович закурил и притих.
«Совсем заговорился старик», – подумал я. Приплёл сюда заграницу. Даже я на свободе раз двадцать ездил за рубеж и то, в основном по соцлагерю, а он в заключении двести шестьдесят семь, да ещё в капстраны. Мне стало жалко его. Человек при старческом маразме часто выдаёт желаемое за действительное. Наступила пауза. Я, вдруг представил себя таким же глубоким стариком, с единственной надеждой помереть на зоне. Не завидная перспектива.
Лифт летел вниз; я понемногу освоился со скоростью. И чтобы как-то занять время, спросил у Сани разрешения подойти к окну. Он кивнул в знак согласия. Картина за стеклом отдалённо напоминала тоннель метро, только вертикальный. Прожектора появлялись реже. Та же пружина напротив, те же трубы по периметру, кабеля в направляющих коробах, тросы. Но чего-то не хватало. Наконец, я понял:
– Борис Маркович, а где бетонные стены?
Он ухмыльнулся и прокашлялся.
– А зачем они? На верху их сделали на метров триста, на всякий случай, чтобы артезианские воды не прорвались. А дальше по всей глубине керамика по полтора метра. Ты про метеорит слышал? Так вот: он летел с бешеной скоростью плюс, раскалённый до двадцати тысяч градусов, ну и обжог все по кругу. Чтобы закрепить стояки, каркас для «пружинки» и остальное, мы отбойными молотками разбивали отверстия.
– Сейчас грузовая навстречу пойдёт, смотри не испугайся, она почти вплотную двигается.
Я подтянулся на мысках и посмотрел вниз. Там быстро приближалась платформа, вернее она шла медленно, но по отношению к скорости нашего лифта казалось наоборот. Она была прямоугольной формы на шести уже знакомых тросах с торцов по короткой стороне. Две здоровые цистерны, трактор, три контейнера, несколько ящиков разного размера, большие деревянные катушки для кабеля и ещё многое, что не успело запомниться, помещалось на её площади. «Харон» оказался прав: метровый торец «грузовой» прошёл мимо окон где-то в сорока сантиметрах. Дух захватывает от таких масштабов!