Железный крест
Шрифт:
– Им, похоже, хорошо вместе, – сказала Рита.
– Кому – им? – глупо спросил Мельберг.
Он не мог отвлечься от созерцания пышного зада колдующей у плиты хозяйки.
– Сеньорите и Эрнсту, кому же еще! – Рита опять засмеялась.
Мельберг тоже засмеялся.
– Да-да, понятное дело, они друг другу понравились.
Он бросил взгляд в гостиную – его предположение оправдалось даже в большей степени, чем он рассчитывал: Эрнст с задумчивым видом уже сунул нос под гостеприимно задранный хвост новой приятельницы.
– Вы
– Спит ли Долли Партон на спине? [7]
Очевидно, эта формула была Рите незнакома. Она с удивлением уставилась на Мельберга.
– Спит ли она на спине? Я не знаю… Хотя наверняка – с такой-то грудью…
Мельберг смущенно рассмеялся.
– Да нет, это просто выражение такое. Я хотел сказать… да, насчет булочек… Очень даже люблю.
Он с удивлением увидел, что она ставит на стол три прибора. Загадка, впрочем, разрешилась быстро. Рита постучала в еще одну закрытую дверь и крикнула:
7
«Спит ли Долли Партон на спине» – идиома, обозначающая само собой разумеющийся факт, что-то вроде «Впадает ли Волга в Каспийское море». Долли Партон – известная американская актриса и певица в стиле кантри.
– Юханна! Кофе!
– Иду!
Дверь открылась, и в кухне появилась молодая хорошенькая блондинка с огромным животом.
– Это моя невестка, Юханна… А это Бертиль. Хозяин Эрнста. Я его нашла в лесу. – Рита опять прыснула. Ее смешливость очень привлекала Мельберга.
Он протянул руку для пожатия и тут же сморщился от боли. Ему приходилось пожимать руки самым разным типам, но такого железного рукопожатия он никогда не встречал.
– Ничего себе захватик! – чуть не пискнул он и облегчением почувствовал, что рука его вновь обрела свободу.
Юханна весело на него посмотрела и с трудом протиснулась за стол. Немного повертелась, выбирая такую позицию, чтобы можно было дотянуться и до блюда с булочками, и до кофейника, и начала с завидным аппетитом уплетать булку.
– И когда вы ждете? – вежливо спросил Мельберг.
– Через три недели, – коротко ответила она, проглотила остатки булки и потянулась за следующей.
– Правильно, вам надо есть за двоих, – пошутил он, но Юханна наградила его таким взглядом, что он немедленно осекся.
– Мой первый внук! – гордо сказала Рита и погладила Юханну по животу. Та просияла и положила ладонь поверх руки свекрови.
– А у вас внуки есть? – спросила Рита, подливая себе кофе.
– Пока нет… Сын есть. Семнадцать лет. Его зовут Симон.
О том, что у него есть взрослый сын, Мельберг узнал совсем недавно, и новость эта поначалу его не слишком обрадовала. Но постепенно они привыкли друг к другу, и сейчас мысли о Симоне доставляли ему только радость. Хороший мальчик.
– Семнадцать лет… Тогда, конечно, спешить некуда. Я только вот что скажу: внуки –
Мельберг не мог вспомнить, когда в последний раз чувствовал себя так спокойно и уютно. В минувшие годы ему пришлось немало пережить. Иной раз он давал себе слово никогда больше не связываться с женщинами. А сейчас – пожалуйста: сидит на кухне у полузнакомой дамы и млеет от счастья.
– И что скажете? – Рита смотрела на него испытующе, и только тут он сообразил, что прослушал какой-то заданный ему вопрос.
– Простите?
– Я спросила – вы придете вечером на мои курсы сальсы? Для начинающих, ничего сложного. В восемь.
Мельберг недоверчиво уставился на нее. Сальса? В его возрасте? Сама мысль показалась ему совершенно идиотской, но он заглянул поглубже в темные глаза Риты и, к своему ужасу, услышал свой собственный голос:
– Сальса? В восемь? Конечно приду.
Эрике все меньше и меньше нравилась ее затея. Она замедлила шаг, а прежде чем свернуть на гравиевую дорожку к дому Акселя и Эрика, вообще остановилась и задумалась. Потом, скорее по привычке доводить начатое дело до конца, все же подошла к двери и постучала.
Молчание. Она даже почувствовала некоторое облегчение. Что ж, не вышло – значит, не вышло, но как раз в то мгновение, когда она уже хотела повернуться и уйти, за дверью послышались шаги. У нее забилось сердце.
– Слушаю вас?
Вид у Акселя Франкеля был усталый, даже измученный.
– Добрый день, меня зовут Эрика Фальк, я… – Она запнулась. Надо было подготовить хотя бы вступительную фразу.
– Дочка Эльси? – Аксель разглядывал ее со странным выражением. Усталость на его лице сменилась интересом. – Да… теперь я вижу. Вы очень похожи на мать.
– Разве?
– Да… очень. Глаза и рот… – Он даже слегка наклонил голову набок, всматриваясь в ее лицо. – Проходите. – Он отошел в сторону, пропуская ее в прихожую.
Она перешагнула порог и остановилась.
– Проходите, проходите, мы посидим на веранде.
Эрика быстро повесила пальто и прошла за ним на красивую застекленную веранду, чем-то похожую на веранду в их с Патриком доме.
– Присаживайтесь… – Очевидно, у хозяина не было намерения предложить ей кофе.
Она помолчала и откашлялась.
– Собственно говоря, я… – Голос почему-то плохо ее слушался. Она взяла разбег еще раз. – Собственно говоря, я зашла потому, что недавно оставила у Эрика медаль… Очень сочувствую вашему горю, – спохватилась она, – я…
Эрика даже заерзала в кресле – настолько нелепой показалась ей вся ситуация.
Аксель поднял ладонь и слегка улыбнулся – должно быть, хотел ее успокоить.
– Вы сказали что-то насчет медали.
– Да… – Эрика мысленно поблагодарила его за помощь. – Весной я разбирала вещи матери и наткнулась на медаль… нацистскую медаль. Мне стало любопытно, откуда она взялась… и почему мать ее хранила. И, поскольку я знала, что ваш брат…