Железный регент
Шрифт:
— Я знаю, кто учил тебя ораторскому искусству. А вот от кого ты нахваталась таких оборотов, это интересно, — бесстрастно сказал я, глядя на наследницу с легким прищуром.
— Можно подумать, ты всегда за языком следишь! — слабо огрызнулась Тия, а в следующее мгновение отвела взгляд и вжалась в кресло.
Ответ был, увы, неверным. Я краем сознания даже понимал почему: язык опередил разум, и она сказала это прежде, чем поняла, что происходит.
Но это отстраненное понимание уже ничего не могло изменить.
— Я вообще много чего сделал и делаю неправильно, — возразил я ровно,
Я видел, как на висках у нее выступили капельки пота, как торопливо бьется жилка на шее.
— Ив, прекрати, пожалуйста, — тихо, мягко попросила она с виноватыми нотками в голосе. — Я не люблю, когда ты так делаешь. А сейчас и повода нет, я ведь ничего такого не сказала…
Правильно, но поздно. Я уже чувствовал, что дыхание ее стало коротким, рваным, поверхностным. Чуял страх и не собирался останавливаться.
— Ты не сказала этого лишь потому, что знаешь, как я не люблю такое поведение. Ты будущая правительница и должна держать себя в руках. В каждый момент времени. И еще ты должна уметь принимать ответственность за малейшие ошибки.
Голос мой звучал сухо и ровно, слова срывались с языка, минуя сознание, мыслей же почти не было. Вернее, была одна: еще мгновение, и носом пойдет кровь, потом настанет черед других мелких сосудов.
Впрочем, зачем продолжать давить силой фира, если можно встать и сделать это руками? Ведь так гораздо приятнее. Ощущать, как хрупкие кости под пальцами…
А дальше фантазия двинуться не успела. Боль ткнулась мне в затылок, и сознание кануло во мрак.
— …Ну давай, Ив, пожалуйста, просыпайся, не заставляй меня думать, что я перестаралась!
Меня трясли за плечо, а в голосе одновременно звучали тревога, обида и слезы. В следующее мгновение мое лицо обожгла пощечина, потом еще одна, и в голове стремительно начало проясняться.
— Ржа тебя побери, железяка! — всхлипнула Тия, зашипев от боли: кажется, отбила ладонь.
Я обнаружил себя сидящим в том же кресле за столом, голова свешивалась на грудь. Когда зашевелился, выпрямляясь, и открыл глаза, Тия облегченно выдохнула. Я несколько раз моргнул, пытаясь избавиться от застилающей взгляд мутной пелены.
— Хвала богам! Я так боялась, что удар получится слишком сильным! — с облегчением проговорила девушка.
— Может, это облегчило бы нам всем жизнь, — тихо пробормотал я, ощупывая затылок. Там зрела внушительная шишка, но крови не было. — Чем ты меня?
— Спинкой кресла, — ответила стоявшая рядом девушка и обессиленно опустилась на подлокотник. — Как ты?
— Как обычно, — я устало поморщился. — Прости, это я должен спрашивать, как ты.
— Ты не успел ничего сделать. Да я сама виновата, не ожидала как-то… Твои приступы всегда начинаются спонтанно, но обычно повод хоть немного значащий, а тут на ровном месте. Подумаешь, слово я нехорошее чуть не сказала! — проворчала Тия, потом порывисто обняла меня за шею и тихо закончила: — Ты так долго не приходил в себя…
— Нашла из-за чего переживать, — я вздохнул, осторожно обнимая тонкую девичью фигурку. — Прости, я сам виноват.
— В своей болезни? — возмутилась она.
— В том, что расслабился, — поморщился я в ответ. — Надо было подумать головой и сообразить, что почти две луны удавалось сдерживаться, а за все нужно платить. И две вчерашних вспышки проигнорировал, вот и результат. Я же, дурак, даже в дороге не пользовался возможностями спустить пар, а на нас ведь несколько раз нападали! Надо было еще утром последовать совету Даора. У него в казематах наверняка завалялся… подходящий материал.
— Поедешь сейчас? — едва слышно выдохнула Тия.
Обо мне она знала меньше, чем Алый Хлыст, но куда больше всех прочих обитателей обоих дворцов. Лгать наследнице я не собирался, но испытал шок, когда подробный рассказ о моей болезни и некоторых тщательно скрываемых ее сторонах не оттолкнул эту девочку. Она упрямо считала, что я отдельно, а все это — отдельно, и никак не желала мириться с тем, к чему я уже давно привык. И продолжала относиться ко мне как к старшему брату или родному дяде — как все дети кесаря. Порой мне даже казалось, что она стала считать меня ближе, чем до этих откровений.
Женское сердце — загадочная штука. Оно способно жалеть даже тех, кто заслужил только отвращение.
— Лучше сейчас, пока я еще что-то соображаю, — кивнул я. — Тем более надо поговорить с Лиа, а если я попытаюсь сделать это сейчас… В общем, сначала надо привести себя в подобие порядка.
— Ив, я вот еще что забыла сказать! — вдруг опомнилась наследница. — Рина интересовалась твоим полным именем.
— И что ты ответила?
— Чтобы она спросила у тебя, конечно, — пожав плечами, сообщила девушка. — Хотя я все равно не понимаю, что с ним не так и почему ты его так не любишь.
— Может, не стоит пытаться понять поступки безумца? — слабо улыбнулся я.
— С твоей болезнью я неплохо знакома, и выражается она совсем в другом. Да ладно, не нужно придумывать отговорки и обходить тему, я давно уже догадалась, что всего о тебе не знает даже Алый Хлыст. А еще я догадываюсь, где нужно искать ключ к этой и остальным тайнам.
— Но? — подбодрил я, потому что Тия замолчала.
— Но не буду лезть в душу, — она медленно качнула головой. — Во всяком случае, не сейчас. Если бы ты хотел и мог, рассказал бы сам. Не думаю, что кого-то из нас ты считаешь недостойным доверия, и если молчишь — значит, так надо. Ладно, пойду я, пожалуй, пока никто не хватился. И за Риной пригляжу, не волнуйся. Она правда хорошая, мне понравилась.
Тия покинула комнату так же, как вошла. А я снял защиту, которой машинально запечатал вход при появлении наследницы, и, позвав слугу, велел седлать коня.
За те годы, что болезнь следовала за мной по пятам, я научился с ней жить. Да, можно подумать, у меня имелся выбор! Либо так, либо отпустить поводья и закончить жизнь на плахе, либо не дожидаться закономерного итога и сунуть голову в петлю. Собственно, именно из последней меня в свое время и вынул Алий. Не в буквальном смысле, но я действительно был тогда близок к этому решению. Я всегда презирал самоубийц, но теперь отлично понимал их. Трусость? Бесспорно. Но я никогда не отличался особой храбростью, а смысла бороться в тот момент не видел.