Железный Совет
Шрифт:
Никому не нравилось то, что им предстояло сделать. Никто не хотел разрушать дорогие для всех старые мосты. Но они чувствовали, что иного выхода нет.
Ощупью они поплыли в мутной воде туда, где из ила поднимались опоры, и стали шарить в поисках зарядов, но ничего не нашли. В тревоге они вцепились друг в друга и залаяли на своем подводном языке, но тут из темной воды появились силуэты врагов.
– Предательство! – раздался чей-то крик, и на саперов обрушились милиционеры-водяные, шаманы верхом на вертящихся островках чистой воды, ундинах, которые схватили и удерживали повстанцев.
Кое-кому удалось сбежать, и они сообщили:
– Мы
Оставался Отвесный мост. Но хотя на этот раз водяные действовали осторожно и избежали засады, заряда опять не оказалось на месте. Одни боги знали, когда его нашли и удалили. Планы Коллектива каленым железом выжечь милицию на своей территории потерпели крах.
– У Мандрагорового моста и в Холмах нас ждет то же самое. Они нашли вход.
Милиция приближалась. Коллективисты встречали ее заградительным огнем пушек, смертоносным колдовством и минами-ловушками: несколько улиц превратились в пустыню, от домов остались лишь обломки стен, бессмысленно таращившиеся выбитыми окнами. Милиционерам потребовался не один час, чтобы пробраться через руины, но они продолжали наступать. Мост Петушиный гребень снова был в руках парламента.
Отступая, коллективисты строили новые баррикады. Из обломков разбомбленных домов соорудили основание, а сверху наваливали все, что попадалось: фабричный шлак, шпалы, мебель, древесные пни из Собек-Круса. При этом несколькими улицами к западу от Скамейной площади пришлось пожертвовать, чтобы сосредоточиться на главных магистралях. Защитникам южного берега послали сообщение, чтобы те готовились к прорыву, если вдруг милиционеры, перейдя мост, решат повернуть на восток.
Но те не повернули. Войска перешли реку, остановились на площади и стали врываться в дома – один из них только что покинули коллективисты, чье имущество милиционеры начали осквернять, мочась на гелиотипы и выбрасывая их в окна.
В Грисском меандре повстанцы выгребли из сточных канав десятилетиями копившийся там мусор и заблокировали им Отвесный мост. Худую сторону обстреливали, поредевшее население и немногочисленные отряды коллективистов, оставленные защищать район, спешно прятали оружие. Сама по себе Худая сторона никого не интересовала, но из нее открывался прямой путь в Эховую трясину и Паутинное дерево, а на противоположной стороне реки – в Собачье болото, сердце Коллектива. И поэтому за Худую сторону пришлось сражаться.
В северо-западной части города, куда не могли пробраться коллективисты из Собачьего болота, их братья по оружию попали в беду. Что-то готовилось в Варе и пойме Ржавчины – наверное, атака на Дымную излучину. А там машиностроительное производство и организованные рабочие, и если Дымная излучина сломается, то этой части Коллектива конец.
В Шумных холмах все было просто.
– Мы раздавим эту банду педерастов, извращенцев и художников раньше, чем вы успеете почесать зад, – заявил один захваченный в плен командир милиции, и его надменное хвастовство скоро оправдалось.
Холмы долго не продержались: иного нельзя было ожидать от батальонов нувистов и балетных танцовщиков да печально знаменитой Смазливой Бригады – гренадеров и мушкетеров из мужчин-проституток в платьях, с вызывающим макияжем, отдававших команды на жаргоне извращенцев. Встретили их с омерзением; потом стали терпеть, так как они дрались, как черти; потом отчаянно полюбили. Никто не желал их поражения,
Милиционеры взяли мост Петушиный гребень, опрокинув Стрелков из Оранжереи, и расположились на южном берегу Вара. Они готовы были по первому знаку ринуться в глубь Собачьего болота, оплота Коллектива. Всем коллективистам казалось – хотя ни один из них не осмеливался облечь свое чувство в слова, – что это начало конца.
Такие настроения царили в расколотом войной городе, когда в него вошел отряд Иуды и Каттера.
Глава 26
– Боги. Боги мои. Как, во имя Джаббера, вы здесь оказались?
Войти на территорию ньюкробюзонского Коллектива и покинуть ее было сложно. Сторожившие на баррикадах были напряжены и испуганы. По канализации ходили патрули. Аэронавты парламента набрасывались на любой неизвестный дирижабль, маги с обеих сторон были начеку, так что вход и выход стали опасным делом – настоящей эпопеей.
Люди передавали друг другу разные страшилки: о героическом стражнике, который, ни слова не говоря, отправился истреблять милицию; о парламентском отряде, который, заплутав в лабиринте городских закоулков, свернул не туда и оказался в самом сердце коллективистской территории. В последнее время много болтали о каком-то крестовом походе, целью которого будет похищение всех голодных ребятишек Коллектива.
Разумеется, сотни человек проникали на территорию Коллектива и обратно, пользуясь недосмотром охраны или магическими средствами. В верной мэру части города было полно сочувствующих; из Звонаря, с промышленных окраин Мертвяцкого брода, из районов, находившихся на военном положении, члены гильдий, мятежники и любопытные нередко пробирались в Собачье болото или на Ручейную сторону с просьбой принять их в Коллектив. Точно так же и в Коллективе многие тайно или явно желали ему зла и потихоньку пробирались в центр или оставались и шпионили.
Так что новоприбывших чествовали с долей подозрения. Иуда и его отряд вошли в город с востока, пробравшись через руины домов у Крупнокалиберного моста. Курабин помог им отыскать тайные пути, хотя сам истончался с каждым днем. С баррикад их не заметили. По узким ущельям между кирпичных домов они дошли до почтамта в Собачьем болоте, где заседал совет делегатов. И обратились к представителям Союза.
Каттер был опустошен. Сколько месяцев прошло с тех пор, как он покинул Нью-Кробюзон, и как сильно, до неузнаваемости, изменился за это время город. Это заставило его задуматься обо всем, вспомнить Дрея, Игону, Фейха и Помроя, вспомнить кости под железнодорожным полотном.
«Что это за город?» – думал он, пока они пробирались внутрь.
На башнях Крупнокалиберного моста, сотнями лет торчавших над водами Большого Вара, теперь стояли пушки, которые лениво плевались снарядами; и без того убогая Худая сторона отныне была обезображена не только нищетой.
Причем повсюду. Пролеты Ячменного моста остались позади, улицы полнились повседневностью, чудовищной и прекрасной. Они были не совсем безлюдны. Перевязанные солдаты наблюдали за маленьким отрядом из развалин домов. Отдельные мирные жители торопились куда-то крысиной побежкой, сгибаясь под тяжестью мешков с едой, мебели и всякой ерунды, которую они перетаскивали с места на место. Им было страшно.