Железный век (сборник)
Шрифт:
— Вот же голова, целая! У нас полдеревни таких!
Казимира привели в собор, заставили лечь в приготовленный гроб. Зазвучал орган, началась заупокойная месса. Люди, заходившие в церковь, в испуге смотрели, как отпевают живого человека. Казимир лежал, даже не пытаясь пошевелиться, и только временами постанывал:
— Иезус, Мария! За что же? Целая голова-то!
Священник тоже пугался Казимира и спешил поскорее закончить обряд. Он подал знак, четверо крючников подняли гроб на длинные палки и понесли на кладбище. Рено бежал за ними, страшась, что сейчас Казимира живьем закопают в могилу.
Но
Казимира привели на берег к лежащей на песке лодке, и Рено, тоже смертельно перепугавшийся, когда увидел друга в одежде прокаженного, передал слова начальника стрелков, что лодку ему дарит магистрат, и что он должен немедленно уплыть вверх или вниз по течению и никогда больше не показываться в окрестностях города.
Казимир столкнул лодку на воду, сел на корме, безвольно опустив руки. Лодка, медленно поворачиваясь, поплыла вниз по реке.
Когда лодка скрылась за ближайшей косой, священник подошел к Рено и сказал:
— Тебе, сын мой, тоже лучше покинуть город.
— Я не могу, — ответил Рено. — У меня нет денег, я не успел здесь ничего заработать.
— На, возьми, — священник бросил на мостовую несколько монет и ушел.
Теперь Рено сидел у подножия невысокого плоского холма, разглядывал древнюю триумфальную арку, превращенную горожанами в крепостную башню, и пытался собрать разбегающиеся мысли.
Раньше он шел с Казимиром, а теперь идти некуда. В Риме делать нечего, а на востоке… В самом деле, не к песьим же головам идти.
На вершине холма что-то сооружали, оттуда слышались громкие голоса и стук топоров. Пара лошаков, тяжело поднимаясь в гору, провезла мимо Рено телегу с бревнами. Рено поднялся и пошел посмотреть. Он увидел массивный столб, опутанный старыми цепями. Четверо человек, нестройно стуча топорами, кололи толстые поленья, еще двое складывали вокруг столба костер, чередуя слои дров со слоями мелкого хвороста. Монах-доминиканец стоял рядом с рабочими и что-то указывал им.
«Ведьму жечь будут», — сообразил Рено.
За свою жизнь он перетаскал столько дров, что их могло хватить на тысячу аутодафе, но сам он еще ни разу не видел этого действа. Ему захотелось узнать, кого и за что будут жечь, но подойти к доминиканцу он побоялся. Среди начавших собираться зевак Рено заметил странствующего монаха-францисканца. Тот сидел на камне, босые ноги высовывались из-под перепоясанной грубой веревкой рясы.
— Святой отец, за что ее будут жечь? — спросил Рено.
— Кого? — не поворачивая головы, переспросил монах.
— Ведьму.
— Будут жечь не ведьму, а еретика, — поправил монах.
— А-а-а!.. — разочарованно протянул Рено, боявшийся и в то же время желавший увидеть что-то вроде того, о чем рассказывали ему в гостинице. — И чем же он согрешил?
— Безбожник, — коротко ответил францисканец.
Он подтянул ноги, сел прямо и, увидев, что послушать подошло еще несколько
— Еретик учил, что Земля наша кругла как шар, и будто бы половина людей, антиподами именуемая, ходит по ней вверх ногами. (В толпе раздался смешок.) Утверждал также, что не Солнце совершает свой путь по небу, а напротив, вся Земля вокруг Солнца вертится, что, конечно, неверно, ибо тогда головы у людей кружились бы как на потешной карусели. Солнце, подчиняясь слепым стихиям, носится по Вселенной, неустроенной и не имеющей себе никаких границ. Все на свете устраивается вихрями, в коих усматриваем бесовские силы, бога же нет нигде.
— Как так, нет бога? — громко спросил Рено. — Зачем же жить, если нет бога?
— Мерзкое и зловредное учение, — подтвердил монах. — Давая ложное представление о мироздании, не оставляет в нем места для господа. Истина же говорит обратное. Земля наша круглая, но плоская, наподобие лепешки, покоится на спинах трех китов. Над Землею расстилается твердое и плотное небо. В том легко может убедиться каждый, кто не поленится поднять глаза ввысь. Выше тверди небесной расположены семь подвижных хрустальных сфер: Солнца, Луны и блуждающих планет. Над ними лежит сфера неподвижных звезд, и это предел, до которого может проникнуть взор человеческий, ибо еще выше вознесены райские кущи, обитель господа бога нашего, а также сферы неземного огня, музыки и гармонии..
— Святой отец! — прерывающимся голосом спросил Рено. — Раз Земля похожа на блин, значит где-то у нее есть край, с которого можно перейти на небо и подняться на него. Знаете ли вы, где такое место?
— Такого места нет, ибо небесная твердь не просто стоит на земле, но опускается на дно морское, и проплыть туда нельзя — сильные бури и ветры топят и отгоняют дерзкий корабль. Но впрочем, на востоке, на берегу моря Сирийского, где небо уже весьма невысоко, есть скала, с которой можно до неба допрыгнуть. Только трудно это, потому как грехи наши тяжкие тащат вниз. Души же безгрешные на небо и без того попадут, а прежде времени и без воли божьей туда не стремятся. Так что можно с уверенностью сказать…
Рено незаметно отошел. Он узнал все, что хотел, и понимал, что если дослушает до конца, то придется подавать францисканцу милостыню, а тратить полученные от священника медяки надо было более разумно.
Костер был совсем готов, его оцепили вооруженные гвардейцы, отовсюду на холм стекался народ. Уже не один, а несколько доминиканцев ходили вокруг, раскладывая на поленьях листы каких-то рукописей, должно быть, еретических сочинений. Рено разглядел на листах рисунки со страшными хвостатыми звездами и многочисленными концентрическими кругами, вероятно, теми самыми бесовскими вихрями.
Рено с отвращением плюнул и пошел прочь. Он уже не хотел смотреть на казнь еретика, опасаясь, что тот своими страданиями пробудит в нем жалость. И без того его душа очистилась и утвердилась в первоначальном решении. Он все-таки поднимется на небо. Путь он теперь знает.
Возле городских ворот Рено повстречалась процессия, везущая еретика. Еретик, одетый в желтое санбенито, расшитое пляшущими чертями, сидел на осле. Руки его были стянуты за спиной.
— Злодей! — крикнул ему Рено. — Злодей! Бога у людей отнимаешь! Последнюю надежду!..