Железом по белому
Шрифт:
Память тут же подсказала Вольфу, кем именно и когда были созданы паровозы. А именно — Джорджем Уилэмом, в 1785 году… а, нет, это год создания первого паровоза. А поезда появились уже позже, в 1801 году, в самом начале века, отчего он и получил прозвище Век железа и пара. Так, погодите-ка… Кто придумал поезда? Джордж Уилэм? Брумосец?! Ну конечно! Что хорошего может прийти из Брумоса?!
Неудивительно, что и поезда — их изобретение!
Железные коробки, катящиеся по железным рельсам, внутри постоянные толпы народа, от которого начинает болеть голова и появляется желание убить кого-нибудь, не важно кого, лишь бы они все —
Знания, впихнутые в голову в школе Черной сотни, тут же снова всплыли, рассказывая о том, что именно там стучит, но Вольф с почти волчьим рычанием затолкал их обратно. Ему глубоко безразлично, отчего стучат колеса поезда! Если он это вспомнит — они стучать не перестанут!
И дым! Точно, еще этот вездесущий дым! Он взлетает едким черным облаком над паровозной трубой и вьется над вагонами, забиваясь в малейшие щелочки, так, что к концу путешествия начинаешь сочувствовать колбасам в коптильне.
Желудок глухо заурчал, напоминая, что он намекал на то, что перед отъездом было бы неплохо поесть. Но нет, нам некогда, мы же торопимся, у нас же приказ в кармане…
Как назло, тут же откуда-то из соседнего отсека… или как там это называется в вагоне… да знаю я! Учили! Просто не хочу вспоминать! Так вот из этого самого соседнего поплыл запах колбасы. Той самой, копченой. Вольф почувствовал, что больше не испытывает к колбасам никакого сочувствия, а, скорее, ненавидит их лютой ненавистью.
«В дорожном мешке лежит еда» — осторожно намекнул желудок.
Лежит-то она лежит… Но, будучи в мундире, сидеть и жевать, подобно простолюдину… Как-то это… Неправильно.
Вольф проглотил слюну и отвернулся к окну.
За окном проплыли крашеные бурым суриком дощатые заборы и дощатое же здание с потемневшей вывеской «Миррей».
Место назначения.
Граница с Фюнмарком.
Возможно, в других обстоятельствах Вольф бы оценил иронию — из-за стычки с фюнмаркскими диверсантами они вчетвером попали на глаза высокопоставленным людям, и теперь он послан на границу с Фюнварком. Но сейчас ему было не до того. Впрочем, будем честными — иронию ситуации Вольф не оценил бы в любом состоянии.
Он не любил иронию.
2
— Младший сотник?
— Так точно.
Вольф подошел к стоявшему у здания вокзала — вернее, дощатого строения, явно не заслуживающего этого гордого названия — человеку в форме королевских егерей. Кто еще в армии будет носить бороду, как не егерь? Даже если предположить, что найдется человек, не узнавший зеленый мундир с красной опушкой.
— Фельдфебель Кунц, 45-ая егерская рота. Имею приказ доставить вас в расположение.
Номер роты можно было и не называть, он, в соответствии с уставом, написан на бронзовой кокарде, что полумесяцем сияла на черном кожаном кепи унтера… подождите…
Рота?
Роты, даже егерские, не нумеруют. Номера носят полки.
Память, всю дорогу вылезавшая с разной никому не нужной чепухой, как назло, молчала, как проклятая.
— Почему рота нумерована?
— Мы — отдельная рота, выделенная из тридцатого полка. Шесть унтеров, сто сорок штыков.
—
Кунц, до этого быстро шагавший в сторону коновязи, где их ожидали два невысоких конька мышастой масти, приостановился и с недоумением посмотрел на Вольфа:
— Вы.
Глава 11
3
Вольф остановился окончательно. Повернулся к Кунцу:
— У меня предписание — поступить в распоряжение к командующему егерями. Ты хочешь сказать, что я должен поступить в распоряжение к самому себе?
Фельдфебель занервничал. Во-первых, он давным-давно уяснил, что спорить с офицерами — себе дороже. Во-вторых же… Он видывал всяких офицеров: горлопанов, угрожающих трибуналом, и мясников, бросающих солдат под картечь, садистов, обожающих избивать черную скотинку, и аристократов, относящихся к подчиненным как к грязи, трусов, прячущихся за жестокостью, и дураков, скрывающих свою глупость за уставщиной. Всяких. Но таких, как этот мальчишка в черном мундире, он еще не встречал. Весь этот офицерский зверинец был… предсказуемым в своей жестокости. А вот этот парнишка… Застывшее лицо, похолодевшие глаза, мерный, механически правильный и оттого пугающий голос — старый фельдфебель просто не мог понять, чего ждать от нового командира. И это пугало.
— Я жду ответа.
Снова этот голос, лязгающий, как будто в горле мальчишки вместо языка и связок крутились стальные шестеренки.
— У нашей роты нет командира, мой сотник, и им должны стать вы. Но егерями сейчас командует другой человек.
— Здесь есть еще егеря кроме 45-ой роты?
— Господин сотник, пойдемте до командующего, — чуть ли не взмолился Кунц, — Он вам все объяснит, честное слово, тут секрет на секрете.
Мальчишка резко повернулся и зашагал к лошадям. Каждый его шаг становился все менее механическим и все более человеческим, так что фельдфебель перевел дыхание и украдкой снял кепи и вытер вспотевший лоб.
Вот же дьявольщина.
Вроде и не сказал ничего такого, и не кричал, и не грозился, и вообще — мальчишка мальчишкой, а такое ощущение, как будто под прицелом расстрельной команды постоял…
Самого Вольфа отпустило только у самой коновязи.
4
— Расположение? — Вольф придержал коня, оглядывая вид на долину Миррей.
Поля в сером подтаявшем снегу, редкие леса чернели голыми ветками, разбитая дорога, чавкавшая грязью под копытами коня, деревенские дома с белыми стенами, перечеркнутыми потемневшими балками, с высокими острыми крышами, кровли покрыты желто-бурой соломой, острым карандашом торчит колокольня церквушки, на холме машет крыльями мельница — и все это расстилается вдоль берега широкой реки, тоже именуемой Миррей.
На этом берегу — наша земля, на другом — Фюнмарк. Противник.
Вольф на секунду задумался, когда Шнееланд стал для него НАШЕЙ землей, но обдумывать эту мысль не стал. Он вообще не видел смысла в обдумывании правильности своих поступков. Если сделал — значит, правильно! А если неправильно — исправляй! А думать, размышлять, есть себя поедом на тему, как бы сделать так, чтобы никто не подумал чего плохого… В болото к ведьмам такие привычки!
— Что-то вроде того, мой сотник, — неуверенно подтвердил фельдфебель, все еще не понимающий, как себя вести с этим подарком. То ли бога, то ли демонов.