Желтое окно
Шрифт:
Она что-то мне рассказывает, а я ощущаю, как начинает рассеиваться морок, в который начал погружать меня дождь. Вязкое и тянущее на дно безразличие потихоньку растворяется, потому что рядом со мной она. У меня такое чувство, словно аналоговый сигнал воспринимаемой мной картинки переключился на цифровой, да еще и сразу на Full HD, отчего на какие-то доли секунды темнеет в глазах.
– Вы меня слушаете?
– Конечно, слушаю, – вру я, на самом деле прислушиваясь к своим внутренним ощущениям.
А еще к дождю и к тому, что звучит вместе с ним, – этому монотонному
Мы сидим за столом. Она – напротив и что-то говорит. Смотрю на ее лицо. Каждая черточка настолько четкая, что мне становится страшно от одного ожидания того, что скоро я снова не смогу больше чувствовать и видеть так. Первые морщинки в уголках ее глаз, когда она улыбается, едва заметны, но кажутся мне такими милыми и родными. Почему женщины так боятся морщинок? Ведь они подчеркивают индивидуальность, создают особую ауру человека. А что мы видим сейчас у большинства? Натянутую, словно латекс шарика, который должен вот-вот лопнуть, кожу лица с закачанной под нее гиалуроновой кислотой. И от этого все лица становятся настолько однотипными и однообразными, что женщины совершенно перестают запоминаться.
Губы ее произносят слова с такой четкой артикуляцией, что даже еще не включившийся в моем сознании звук ее хрипловатого голоса позволяет мне по этим движениям понять, о чем она говорит.
– …Так что там с вашими научными исследованиями на цитрогипсовом огороде? Мне кажется, что тема возможности утилизации отходов производства лимонной кислоты очень актуальна для нашего региона, или я не права?
– Да, конечно, фиторекультивация по крайней мере гораздо перспективнее, чем закапывание или складирование…
– Понятно, понятно. Ну а как там ваша новая сотрудница?
– Анна…
– Александровна, – подсказывает Ольга Николаевна.
– Очень хорошо. Давно уже не встречал такого одаренного студента. Схватывает на лету, и трудоспособность просто потрясающая, так что я вполне доволен.
– А что же Андрей Петрович, как он себя чувствует? Всё-таки попадание под дождь для многих оказалось смертельным.
– Идет на поправку…
– Очень хорошо. Вы часто бываете здесь?
– Да нет, время от времени забегаю, – словно стесняясь своей глупой слабости приходить сюда каждую неделю в надежде увидеть ее, снова вру я.
– Очень интересно всё-таки заниматься
Меня трудно удивить, но это ей удается. Не думал, что она знает, как выглядит мой автомобиль.
– Это же ваша с номером девятьсот шестьдесят пять?
– Да, моя.
– А я вот сюда добиралась пешком… – и она многозначительно замолкает.
Я смотрю в наши пустые чашки и понимаю: партия продолжается, и теперь мой ответный ход. Чего же она хочет, почему так настойчива? А еще эти объятия и эта странная, непонятная мне наблюдательность, которую я раньше у нее не замечал. Преграда в виде наших отношений начальницы и подчиненного разрушена. Является это результатом моих действий или же ее инициативы? Что изменилось?
Любой шахматист может просчитать партию, если четко понимает логику действий противника, но стоит только закрыть от него одну клетку, как возможность прогнозирования ответных действий значительно снижается. А я нахожусь в такой ситуации, когда передо мной открыты всего несколько клеток, и, более того, даже не знаю, какими фигурами со мной играют.
Косохлест за окном стучит так, словно хочет достучаться до самого сокровенного и важного, а затем размыть это каплями дождевой воды. Но, судя по всему, мое лекарство сейчас рядом со мной, и поэтому мне не страшно, да и Сергей Иванович не мог меня подвести и должен был передать ей нейтрализатор.
– Я могу вас подвезти.
– Серьезно? Буду вам крайне признательна, только вот я никак не решу, куда мне ехать.
– Давайте сядем в машину, а там уже решим, куда и зачем.
Снимаю с вешалки дождевики – ее и свой. Оба надеваем защитные приспособления и выходим под дождь. Садимся в автомобиль. Она снимает капюшон, очки и маску.
– Как же я устала от этого намордника!
Я молча проделываю аналогичные действия и жду. Мое ожидание подобно ожиданию заклинателя змей, который должен своей дудочкой гипнотизировать змею. Только вот у меня нет этой самой дудочки.
– А вы, как вы справляетесь со всем этим? – спрашивает она.
– С чем этим?
– Бросьте, вы всё понимаете, только водите меня за нос.
– У вас очень красивый нос, почему бы за него не поводить?
– А поедемте к вам! Всю жизнь мечтала посмотреть, как живут настоящие ученые.
– Вы действительно этого хотите?
Она смотрит мне прямо в глаза и, выделяя каждое слово, произносит:
– Я могу себе позволить говорить и делать то, что хочу.
Завожу автомобиль. Магнитола автоматически запускается, но я ее отключаю.
– И почему это мы едем без музыки?
– Потому что я дал слово одному очень важному для меня человеку, что не буду ее слушать.
– Наверное, какая-нибудь женщина?
– Отнюдь.
– И что же не устроило этого человека в том, что вы слушаете музыку за рулем?