Желтый металл
Шрифт:
Окунев подошел к дому часов около девяти утра. В саду он столкнулся с незнакомыми и поздоровался, догадавшись, что группа мужчин и женщин с мохнатыми полотенцами, зонтиками и сумками — это квартиранты-курортники, отправляющиеся на пляж.
В хаосе неприбранной комнаты его встретила заспанная, растрепанная и помятая поздним сном жена: Антонина вернулась домой со свидания с Леоном Томбадзе в два часа ночи.
Супруги обменялись поцелуем.
— Как доехал?
— Ничего.
— Раньше ждала.
— Так получилось.
Окуневу в голову не пришло бы объяснять причину выбора необычного, сложного
— Как там все? — задавала пустые вопросы Антонина.
— Ничего. Порядок. Как Неля?
— Нелька! — позвала Антонина. — Иди, отец приехал.
Ответа не было. Антонина заглянула в другую, маленькую комнату.
— Нет ее.
— Ну ладно.
На этом кончилась, так сказать, формальная часть встречи мужа с женой. Предстояла настоящая часть, деловая.
Когда-то Саша Окунев и веселая девушка «Тоня — кинь грусть», обычные молодые люди, сочли, что им следует соединиться и вместе искать счастье, самое простое, которое будто бы должно прийти само собой в результате прогулки в загс и совместной жизни. Это время прошло; как прошло и когда прошло — неизвестно. Осталась привычка физически не стесняться друг друга ни в чем и во многом доверять. Постепенно сфера доверия сужалась, «многое» сменилось «кое-чем», а привычка не стесняться переходила в бесстыдство. Личная жизнь каждого из них отъединилась, и в том, что они понимали под личной жизнью, оба отличнейше обходились без взаимной помощи.
— Где Гавриил? — спросил Александр о брате.
— Наверное, у себя, в Н-ке.
— Как он?
— Что надо, сделал, а так — пухнет от водки, — небрежно ответила Антонина, начав приводить комнату в порядок. Ответ, при всей простоте, был рассчитан и по интонации и по смыслу.
— Филат Захарович с Петром Грозовым давно проезжали? — спросил Окунев, как видно не желая продолжать разговор о брате.
— Недавно. Только что отбыли, — с ядом в голосе сказала Антонина. — Таскались они сюда, на мою голову. Пили, гуляли... — И Антонина пустилась в подробные описания. Упирая на всяческие безобразия, Антонина думала о тех делах, которые она должна была как-то решить. Ведь Александр увидится с Гавриилом и потом насядет на нее, Антонину, с расспросами о сбыте золота. Как-нибудь она вывернется. Но лишь на время. Она хриетом-богом просила отца и Петра Грозова молчать о ее посредничестве в сбыте их золота. Они обещали — до первой пьянки. До Александра дойдет правда, а ссориться с ним она не хотела и боялась. Антонина легко проповедовала Дусе правила обхождения с мужьями-ворами, но сама трусила и трусила крепко. Глядя на сумрачное лицо мужа, думала: «От него жди всего». У Александра узкий рот с поджатыми губами, хрящеватый, как каменный, острый нос, подбородок башмаком, плоские щеки, тугие желваки под торчащими на бритой голове ушами. Волк волком. Это тебе, бабочка, не мягонький Леончик.
Антонина добралась до описания ссоры отца с Гавриилом, когда вошла дочь. Девочка сказала:
— Здравствуй, отец, — и остановилась на расстоянии.
— Как делишки, Неля? — приветствовал дочь Окунев. — Подойди-ка, дочка.
Обняв девочку, Окунев вытащил деньги и отделил двадцать пять рублей:
— Это тебе на мороженое. Будешь умная, еще дам. А теперь скачи дальше. У меня с мамой разговор есть, — и обратился к Антонине: — Так отец с Ганькой, значит, не поладили?
ГЛАВА ШЕСТАЯ
1
Нелли совершенно не интересовалась разговорами между родителями. Она не осталась бы слушать, и попроси ее.
В маленькой комнате было не то, что у Антонины, — чисто, прибрано. Девочка сбросила платье, рубашку и натянула красный с черной оторочкой купальный костюмчик. Вдруг задумавшись, Нелли расстегнула браслет. У нее были настоящие золотые часы, были и еще другие золотые вещи. Не подарки. Нечто вроде сохранения материнских вещей и «на всякий» случай. Девочка это понимала.
Одевшись, Нелли спрятала полученные двадцать пять рублей в потайной карманчик платья, бывший собственным изобретением. Деньги пришлись кстати. Пока мать спала, Нелли выполнила свои обязанности: побывала на базаре, в магазинах, купила все для обеда, фруктов. Но «они» дома обедать не будут, а пойдут в ресторан, раз «он» приехал. Нелли позавтракала, — о ней не вспомнят до ночи. А который час? Пора бежать. Нелли спрятала часики под подушку.
Из ее комнаты было слышно все происходящее у матери, но девочка не прислушивалась. Ночью иногда приходилось прятать голову под подушку. А сейчас она уходит.
Если пройти через комнату, «они» могут с чем-нибудь привязаться. Нелли перелезла через подоконник и, стоя на выступе цоколя, прикрыла рамы и ставни. Согнувшись, она прокралась под окнами большой комнаты и выпрыгнула на дорожку. Только бы «они» не вышли на веранду, скорее!
На улице Нелли раскрыла зонтик, — она едва не забыла захватить его, — и пошла неторопливой походкой, как взрослая. Один квартал, второй. Вот и узкая, очень тенистая улица. Нелли задержалась перед решетчатой каменной оградой, за которой сплошной стеной сомкнулись кусты живой изгороди. Над кустами поднимались светлозеленые широчайшие листья бананов и стебли с тяжелой, некрасивой завязью дольчатых шишек бесполезных плодов: здесь бананы растут, но не вызревают.
Нелли по-мальчишески свистнула два раза и пошла дальше, к морю. Оборачиваться нечего: она условилась, и ее сигнала ждали. Вернее, ждал один: Серго Кавтарадзе.
Крупный мальчик лет пятнадцати или немногим больше, с пушком на месте будущих усов, догнал Нелли. Ростом он был выше девочки.
— Опоздание на девять с половиной минут, — сказал Серго, взглянув на ручные часы. Его голос уже ломался: среди высоких нот звучали неожиданно низкие.
— Ты опять с часами? Не заметь я в тот раз, ты бы так и выкупался. И потом, — деловито заметила Нелли, — ты можешь засорить песком.
— А почему ты так сильно опоздала?
— Бегала за покупками, за хлебом. Она долго спала, а то могла бы и еще куда-нибудь послать.
«Она» — так Нелли называла мать. Мальчик промолчал.
— Приехал отец, — сообщила Нелли.
— Да, — сказал мальчик просто, чтобы ответить.
Он неловко взял Нелли под руку. Призадумавшись, они дошли до тупика, которым кончилась улица. Дальше проезда не было, но через пустырь вела протоптанная тропка. Пришлось пролезть между жердями ограды.