Жемчужина Авиньона

Кейн Элейн

Поджав губы и вздохнув, Катарина вернулась к лежащей перед ней поэме. Это было шутливая песенка об охотнике, преследующем лань, с которым произошла странная история. Непостижимым образом он влюбился в грациозную лесную красавицу и вместо того, чтобы пустить в нее стрелу, отправился за ней в лесную чащу и уже никогда не вернулся обратно. Катарина решила, что эта песенка понравится Хью — она перерыла все свои пергаменты, чтобы найти то, что ему подойдет. Не давать же ему переписывать детские стишки, скучные и неинтересные взрослому мужчине. Ему нужны взрослые стихи и поэмы о любви и благородных рыцарях — таких, каким, по ее мнению, был он сам. Закончив переписывание,

она взглянула на песочные часы, стоящие рядом на маленьком столике. Оказалось, что она сидела довольно долго, погруженная в свои мысли. Быстро собрав пергаменты и перья, Катарина отправилась в часовню, являвшуюся превосходным местом для их занятий. Они обычно сидели в маленьком переходе, соединяющем молельню с кельей священника. Отец Готфрид в это время обычно готовился к вечерней службе, и вероятность того, что они увидят его, была ничтожно мала. Катарина инстинктивно понимала, что Хью слишком горд, чтобы позволить, кому бы то ни было увидеть, что ему дает уроки чтения и письма двенадцатилетняя девочка. В маленькой каморке было тихо и уютно, а окошко из цветного стекла вкупе с дюжиной свечей давали достаточно света.

Войдя в часовню, Катарина ожидала увидеть мощную фигуру Хью, склонившегося над пергаментом, который она вчера попросила его переписать, но, к ее удивлению, каморка была пуста. Тогда она стала раскладывать на столе свои свитки и перья, открыла чернильницу и посмотрела на дверь. Где же Хью? Опаздывать было не в его правилах. Прошло еще несколько минут. Вдруг ей пришла в голову мысль, что отец Готфрид мог встретить Хью и попросить его помочь в приготовлении к вечерне.

Тихо открыв дверь, она скользнула в молельню. Свечи и факелы еще не были зажжены и в полумраке молельни трудно было что-либо разглядеть. Священника нигде не было видно, зато она нашла Хью. Ее ученик стоял на коленях перед маленьким алтарем, погруженный в молитву.

Катарина неслышно встала за колонну и пристально вгляделась в гордого рыцаря. Тот сосредоточенно шептал слова молитвы, а вся его поза выражала собой стыд по поводу чего-то, что сам он, видимо, считал ужасным преступлением. Что же такого Хью совершил, что заставляло его так истово молиться?

Бежали минуты, и Катарине стало казаться, что она присутствует при пытке, которой, судя по всему, подвергал себя Хью. Вместо того, чтобы придать ему сил, молитва, похоже, с каждым мгновением только ухудшала его состояние. Она устыдилась того, что подглядывает за чем-то глубоко личным, сокровенным, и на цыпочках вышла из молельни. Открывая дверь в их каморку, Катарина старалась не шуметь, и все же раздался предательский скрип. Видимо, он и отвлек Хью от молитвы, потому что не успела она сесть за столик, как его фигура выросла в дверях.

— Я опоздал, — сказал он спокойно.

— Вы были заняты.

Хью ничего не ответил, а вместо этого достал из складок своей туники стихи, которые Катарина просила его переписать.

Она взглянула на него, но рыцарь отвел глаза. Катарина не могла понять, почему он не хочет даже сказать, что молился. Что же такое есть в его жизни, чего он не может сказать даже близкому другу — Катарина всерьез считала себя другом этого грустного воина.

Урок получился коротким. Часовня стала заполняться людьми, как только они начали проверять вчерашнюю работу. Хью был рассеян, и Катарине пришлось несколько раз шепотом звать его по имени, чтобы отвлечь от поглощавших его мыслей. Наконец они закончили повторение, и Хью развернул свиток с поэмой, которую Катарина подготовила для него.

Посмотрев на буквы, Хью вздохнул и запустил пальцы в свою шевелюру.

— Бесполезно, малышка, я не могу сосредоточиться. Голова у меня занята другими мыслями.

Катарина молча кивнула. Ее чувства были задеты его невнимательностью и отказом поделиться с ней своими печалями. Она думала, что они с Хью — друзья, но сейчас он был так далеко от нее, что Катарине вдруг пришла мысль, что она совсем его не знает.

— Завтра наверстаем, — мягко сказала она. Хью покрутил в пальцах перо и поджал губы.

— Тебе пора идти к вечерне, — сказал он, наконец.

Катарина кивнула и встала, ожидая, что он последует за ней.

— Я сегодня не пойду к вечерне, Катарина, у меня есть неотложные дела.

Девочка направилась к двери, обернувшись у порога, чтобы посмотреть, не передумает ли рыцарь. Однако Хью молча пошел к выходу и, не оглядываясь, исчез за дверью. Катарина вздохнула и вошла в молельню, где уже началась вечерняя служба.

Глава третья

Этим вечером под гулкими сводами Большого Холла царило веселье. Обитатели замка праздновали удачное завершение нынешней охоты. В центре огромного стола возвышалась зажаренная целиком задняя нога оленя, убитого Хью, в окружении молодой моркови, сладкого лука и нежных веточек тимьяна. Ароматный парок поднимался от фарфоровых чаш с утиным супом. Тушеная зайчатина потрафила бы изысканному вкусу любого гурмана. Запеченная дичь, благоухающая восточными специями, была украшена своим же оперением, чтобы усладить взоры гостей Авиньона. На десерт были финики и засахаренный миндаль из Святой Земли, поставляемый из городов, находившихся под властью христианских правителей, а многочисленные кубки и чаши с вином и пивом помогали утолить жажду, возбуждаемую всеми этими изысканными кушаньями.

Однако на пиршестве присутствовали не все — Теренс и Хью не появились к ужину.

Катарине показалось, что кроме нее никто не заметил отсутствия рыцарей, так как никто ни словом не обмолвился о том, почему их нет за столом. Не желая казаться любопытной, она не стала спрашивать, где они, однако ее недоумение по поводу сегодняшних событий усилилось теперь, когда они приняли такой странный оборот. Она в задумчивости просидела весь ужин, отодвигая от себя тарелки с нетронутыми блюдами, пробовать которые сегодня у нее не было никакой охоты.

В конце концов, Жан ткнул ее под ребра.

— Поглядеть на тебя, так можно подумать, что ты проглотила плошку свиного сала, и теперь у тебя живот разболелся, — прошипел он.

Не обращая внимания на брата, Катарина отодвинула стоящую перед ней тарелку с крылом жареного лебедя.

— Я не ела ничего плохого, Жан. Это вы с Марком вечно норовите проглотить все, до чего могут дотянуться ваши руки, а потом матушка не спит ночь напролет, слушая ваши вопли и стоны.

Жан состроил гримасу:

— Франсуа говорит, что ты с ума сходишь по своему крестоносцу.

При мысли о Хью настроение ее совсем упало, и она решила не реагировать на слова брата.

— Похоже, Франсуа прав, — продолжал Жан ядовито. — Ты сошла с ума, Катарина, он же уходит в крестовый поход! Зачем ты ему нужна? Впрочем, все равно завтра они отправляются в путь.

— Что!? — Катарина так резко обернулась к брату, что скамейка чуть не перевернулась. — Как уезжают?

— Так и уезжают, а ты не знала, гусыня? Почему, как ты думаешь, их нет с нами за трапезой? Мсье Хью совсем недавно говорил с отцом. Они выступают на рассвете.