Жена дракона
Шрифт:
Кариба посмотрела на восходящее светило родного мира. Как же давно она его не видела. В голове полный сумбур. Воспоминания перемешивались, вспыхивая яркими картинами и эмоциями, и отходили в сторону, уступая место новым. Она потерла виски. Две жизни - одна принадлежала юной красной драконнице, другая простой земной женщине, обе абсолютно реальные, но в тоже время словно взаимоисключающие. Они перемешивались в её голове, вызывая сумбур меняющихся чувств. Все те, кто присутствовал за эти годы в её жизни, проходили перед её взором. Отец, Лаэмин, Раэм, Феликс и даже Антон. Эмоции, которые она испытывала по отношению к каждому существу, прошедшему через её жизнь, неожиданно менялись, смешивались, накладывались друг на друга.
Кариба сжала горящую голову. Кажется, она сходила с ума. Память, которую вернул ей Кавиану так резко, грозила выжечь ей мозг, настолько противоречивыми были её чувства.
Сосредоточиться на чём-то просто не получалось. Хуже всего обстояло с воспоминаниями и чувствами, связанными с Раэмом. Кариба-драконница была зла, ненавидела его. Ясмина-человек была заворожена его силой и мощью, его безумной сексуальной притягательностью. Но обе половины её естества испытывали к этому мужчине непреодолимую тягу, словно их связывали тугие, неразрывные канаты, протянутые сквозь пространство и время. Эту связь не затмевали ни злость, ни обиды, ни годы, ни расстояния обоих миров.
Кариба прикрыла глаза, желая хоть чуть-чуть унять сумбур в голове, и вернулась назад в тот день, когда приняла решение покинуть мужа, как ей тогда казалось, навсегда. К тому моменту между ними с Раэмом стали появляться странные взаимоотношения. Словно хрупкие ниточки осторожно протягивались от него к её закрывшейся душе. Раэм, выглядевший поначалу жестоким и деспотичным чудовищем, открывался ей с другой стороны. При этом, казалось, что он и сам не подозревает, что эта сторона в нем есть. Иногда в моменты спонтанной нежности он выглядел не менее удивленным, чем она.
Вначале Раэм жадно стремился к их близости, словно желая поглотить как можно быстрее, насытить свой чувственный голод, завоёвывая, покоряя, вынуждая животную часть её натуры одержать верх и дать ему желаемое. Он требовал всю Карибу для себя, всё внимание и время, не принимая и намека на отказ. Теперь всё менялось. Раэм с каждым днём окружал её все большей заботой, проводил с ней всё больше времени, и большую его часть вне постели. Причем, он проводил его так, как хотелось бы ей, а не просто таская её за собой, как вещь, в ожидании момента, когда возникнет возможность удовлетворить его непроходящее вожделение. Нет, Кариба не обманывала себя, чувственный голод её супруга не стал меньше. Она видела его в глазах Раэма каждый раз, когда он на неё смотрел. Но теперь, помимо откровенного, неприкрытого желания, в этих глазах было что-то ещё. Если бы она не знала, что вышла замуж за Раэма Дараисского Драконьего повелителя, самого властного и жестокого дракона из известных, Кариба сказала бы, что это нежность, потребность и даже временами раскаяние. В такие моменты её словно прожигало насквозь, лишая решимости ненавидеть этого мужчину, заставляя трепетать сердце в желании поверить, что это может быть правдой.
Каждый раз, когда Раэм обучал её искусству боя, ездил с ней на их верховые прогулки или просто сидел рядом вечерами, когда она читала, положив голову ей на колени, Кариба ощущала, как необъяснимое чувство нежности наполняло душу, смущая и приводя в трепет. Все чаще ей хотелось протянуть руку и коснуться его волос, проследить пальцами жесткую линию подбородка, дотронуться до его чувственного рта, что умел ей дарить сказочное блаженство, несмотря на все её сопротивление. И с каждым днём было все сложнее и сложнее напоминать себе, что она делит жизнь и постель с жестоким убийцей и врагом, принудившим её к этому браку. В такие моменты стыд за собственную слабость затоплял её сознание. Кариба чувствовала себя подлой предательницей. Она судорожно вызывала в своей памяти образ Лаэмина, становившийся все более размытым, и собственного отца, стоявшего на коленях перед Раэмом у всех на глазах во дворе их дома. Сломленного и раздавленного мужчину, которого она всегда считала почти всесильным.
Но шли дни, и Раэм шаг за шагом отвоёвывал в её сердце всё больше пространства, стирая осторожными касаниями нежности воспоминания прошлого. И это рвало Карибу на части. Она ведь должна его ненавидеть! ДОЛЖНА! Но почему с каждым днём на это все сложнее было находить силы?
Ночами всё обстояло ещё хуже. Сколько ни твердила Кариба себе, что не может желать Раэма, она желала его. И все неистовее и сильнее. Её тело томилось в ожидании его прикосновений. Кариба и сама не поняла, в какой момент желать Раэма стала не только драконница, но и человеческая часть её натуры. От его близости, его запаха голова Карибы горела как в огне, а тело становилось горячим и ненасытным. Едва Раэм оказывался в одном с ней пространстве, Кариба не могла думать больше ни о чём, кроме жадных прикосновений его рук, влажного скольжения его горячего рта по её коже и того, как каменеют, вздуваясь под его блестящей от пота кожей, его мышцы в момент высшего наслаждения. Воспоминание о звуках его рычания и стонов, в которых одновременно звучали и упоение властью над её телом, и безумное преклонение, и восторг от возможности обладать, заставляли дрожать её тело, и сжиматься лоно сладкой болью. И за это она тоже беспрерывно казнила себя. Как она стала такой слабой? Такой же, как все те женщины, которых сама презирала за то, что они были готовы на все, лишь бы ещё раз разделить постель с Драконьим повелителем.
Путешествуя с Раэмом и посещая замки вассалов, она встречала их. Их голодные, жаркие взгляды впивались в его тело, предлагая и умоляя. И хотя Раэм всегда смотрел лишь на неё, не замечая бывших любовниц, в грудь Карибы впивалась боль, словно выгрызая сердце изнутри. Что это - ревность? Или страх того, что, если бы оказалась на месте этих самых женщин, тоже потеряла бы честь и гордость и ловила бы взгляд Раэма в надежде коснуться ещё хоть раз?
Её чувства с каждым днём были все более противоречивыми. Желая ненавидеть Раэма больше всего на свете, Кариба ощущала, что тонет в нём все глубже и глубже. И скоро он поглотит её, и ничего не останется от прежней Карибы. Она сопротивлялась изо всех сил, но Раэм, словно чувствуя её смятение, старался стать все ближе. Едва она пыталась отступить, он делал шаг вперед, но, если она чувствовала панику и атаковала, он тут же поддавался, не давая ей поводов опять закрыться, при этом оставаясь так же близко. И этот танец на грани сводил её с ума.
Вот поэтому, наткнувшись однажды ранним утром в конюшне на мальчишку гонца из родного дома и узнав о том, что отец решил освободить её столь чудовищным образом, Кариба и решила, что бегство - единственный вариант. Потому что на борьбу с Раэмом у неё не было ни сил, ни решимости. Возможно позже, вернувшись обратно, она и нашла бы в себе силы противостоять его притяжению. Тогда это казалось единственно верным решением. Её отец отдал жизнь ради её свободы, и его жертва не должна была остаться напрасной.
Но сейчас, сквозь призму времени и новых знаний, Кариба смотрела на все по-другому. Она и отец просто стали марионетками в руках Темного бога. Светлые боги не просто так соединили их с Раэмом истинным браком. Это было её предназначение - изменить Раэма Дараисского. Она должна была смягчить его душу, зачерствевшую в долгих войнах и утонувшую в реках крови, пролитой ради единства Дараисса. Ведя его по этому пути, Светлые сами создали из него чудовище, орудие для своих целей. Но теперь цели были достигнуты, и Раэму следовало стать другим. И лишь ей это было под силу. Они были истинной парой, двумя частями целого. А она малодушно сбежала, вместо того, чтобы бороться.
Но как ей быть сейчас? Как найти в себе силы для того, чтобы простить? Для того, чтобы принять Раэма таким, как есть? Для того, чтобы принять и свои чувства к нему? Она должна перестать убегать, но где же, черт возьми, найти на это решимости и сил?
Нарими заворочалась в её объятьях и, чихнув, открыла глаза.
– Доброе утро, котенок, - грустно улыбнулась ей Кариба.
Девочка очень внимательно посмотрела на неё, словно видела впервые.
– Ты стала другой, - наконец уверенно заявила она и осторожно отодвинулась.