Жена моего брата
Шрифт:
— Нет. Я уже всё приготовила. Я Вас жду.
О, боги!
«Найди причину! Откажись!» — уговариваю я себя.
Не будь у меня положительного теста, сегодня она была бы моя. Во всех смыслах этого слова. Просто… какой же это потрясающий кайф — иметь возможность, обнимать, целовать, присваивать!
Эти губы были так близко! В секунде от поцелуя. В мгновении до точки нашего невозврата.
Отпустил бы я её после поцелуя? Не-е-ет! Ни за что.
Закрывая глаза, фантазирую. Губы прикрываются
Всё, Черкасов, это теперь недоступна часть реальности. Ты бестелесное привидение еще полгода. Прими это. Усвой это!
Сдергивая с запястья часы медленно кручу их на пальце. Они встали. В первый раз в жизни у меня встали часы. Как символично… Моя жизнь на паузе. А её — нет! И может так оказаться, что это последнее свидание со Златой. А завтра она будет принадлежать другому мужчине. И так и будет, вообще-то. Особенно, если ты не приедешь. Ее приглашение значит только одно, она не хочет выбирать Родиона.
И я делаю саму глупую вещь в моей ситуации — еду.
И да — в этот раз я не лажаю с букетом. Покупаю бутылочку хорошего вина. Когда меня последний раз женщина приглашала на ужин к себе домой? Такая женщина, чтобы я согласился. Да никогда!
Моя жизнь устроена максимально просто. Как черновик. Пока все силы вложены в компанию, а в личной жизни довольствуюсь простым и малым, но мечтаю о большом и полноценном.
Дописался на черновик, Черкасов? Ага, так что чистовик испачкал.
Паркуюсь возле маленького, но выстроенного в стиле средневекового замка домика Ивана Михайловича. Не самый престижный район. Но пока еще спокойный.
Ворота — стальной частокол. Я вижу парадный вход в дом. Нажимаю на звонок.
Открывает мне охранник. Свет ярких фонарей освещает всё по периметру.
— Этим входом не пользуются, — тормозит он мою попытку подняться на крыльцо. — Пройдёмте.
Мы обходим дом.
— Тиша, слезай! — стоит спиной ко мне у высокого ранета Злата, уперев руки в бока.
— Злата Романовна, к Вам гости.
Разворачивается.
— Что случилось? — смотрю наверх.
— Аа… да, ничего, — поправляет немного растрепавшиеся волосы.
На ветке, прислонившись спиной к стволу сидит Тихон. Метра три высота…
— Тихон, привет.
— Здравствуйте.
— Проходите в дом, — отворачиваясь от Тихона, показывает мне на вход чуть поскромнее, чем парадный.
В спину ей тут же прилетает ранеткой. Слышу глухой шлепок и вижу, как вздрагивает. Глаза мстительно вспыхивают, веки тяжелеют, но делает вид, что ничего не было.
Разворачиваюсь, чтобы зайти в дом и в отражении затенённого стекла окна вижу, как она поднимает пару ранеток и отточенным движением швыряет обратно в Тихона.
— Ай!
Хруст веток.
Ну, дети! — прячу улыбку.
И меня и самого расслабляет, снимая с плеч лет пятнадцать. Проблемы, заботы будто отъезжают немного подальше. Когда-то и я по деревьям в нашем саду лазил.
— Проходите, — опережая, Злата поспешно открывает мне дверь.
— Поссорились?
— Нет, с чего Вы взяли?
— Да так… — ухмыляюсь я.
Живая девушка. Сто лет в моей жизни не было живых девушек. Всё как-то по сценарию в последнее время. Только лица меняются.
Хочется погладить ее по спине. Там вырез, открывающий лопатки. И между ними красный след от ранетки. Но держится она как принцесска, изящно и не подавая виду, что больно, гордо выпрямив плечи и задрав подбородок.
Отдаю ей в руки букет.
— Спасибо за приглашение.
— Сюда, — уводит она меня в столовую.
— Сама готовила? — наблюдаю как накрывает для нас стол.
Между широким поясом свободных брюк и в цвет им свободным топом — узкая полоска плоского загорелого живота. Топ асимметрично съезжает с одного плеча.
Шея очень красивая… я целовал уже эту шею…
Тяжело сглатываю.
Бестелесный, ты, Черкасов! Напоминаю себе. В глаза смотри!
— Сама, — скромно.
Круто. Женщины в моей семье никогда не готовили сами. У нас всегда был повар.
Ставит чашку передо мной.
— Ничего что я по-простому без сервировки? — смотрит мне в глаза.
Коротко улыбаюсь. Да мне вообще все равно. Рядом со мной побудь…
— Тихон не присоединится?
— Он поел уже.
В голосе сквозит недовольство.
— Пахнет вкусно… — вдыхаю я запах блюда.
В глубокой глиняной чашке с резными боками, белая маслянистая жидкость с оранжевыми разводами и шариками.
— А что это? На икру красную похоже.
— Лосось в сливках с икрой. Мама раньше всегда готовила. Когда гости приезжали. И я теперь для гостей готовлю.
— Ух ты. Ммм… — тут же выдаю я стон удовольствия, пробуя первую ложку.
Злата передаёт мне черный хлеб, зелень…
Молча едим, встречаясь взглядами.
Она немного расслабляется.
Мне так кайфово, словно в эти сливки было намешано пару ложек дури. Точно ведьма…
— Может вина белого? — словно опомнившись.
— Я за рулём. Спасибо. Лучше чай.
Говорим о каких-то незначительных вещах.
Любуюсь тем, как она двигается, говорит, ест, изредка улыбается.
Моя эйфория и расслабленность мгновенно исчезает, когда она начинает убирать со стола.
Напряжённо смотрю на то, как касается моей ложки, вилки…
Отвратительное ощущение липкого неконтролируемого страха, смешанного с отвращением к себе.