Жена моего брата
Шрифт:
— Я знаю почему. Ты не ругайся только, ладно?
— И что ты наделал опять? — упираю руки в бока.
— Я нечаянно разговор подслушал.
— Очень плохо! — строго свожу я брови.
— Ой, ладно! — отмахивается он и снижая голос:
— Наталья по телефону говорила со своей мамой.
— Тиша, некрасиво это.
— Ты послушай сначала! Она беременная.
— Это нас не касается.
— Ещё как касается. Альберту Марковичу она не сказала, побоялась, что… Как это? К врачу отправит,
Аборт? Она хотела наследство для своего ребенка.
— А тут мы… И компания переходит твоему ребенку. И она про тебя всякие гадости говорила!
Час от часу не легче. Какое она хотела наследство?! Они же были практически банкротами!
— А ничего, что если бы не наши деньги, то уже не было бы никакой компании? Ладно… Понятно. Не будет, значит, у меня подруги. Обойдусь.
— Ты скажешь Альберту Марковичу?
— Нет. Пусть сами разбираются. И ты не смей.
От ворот в нашу сторону медленно идут Альберт Маркович и Демид. Беседуют. Хмурые, руки у обоих за спиной, головы опущены, взгляды блуждают по земле. Походки похожи. Оба в костюмах. Только Демид темноволосый, а Альберт — седой. Столько власти в них… А Родион словно из другого теста.
Дойдя до нас замолкают.
— Пойдемте ужинать, — открывает нам дверь Альберт.
— Тихий, ты иди, — кивает ему на дверь Демид. — Нам поговорить надо.
— Иди, Тиш… — волнуясь, подталкиваю его в спину.
Мы остаемся вдвоем.
Он смотрит мне в глаза, челюсти сжимаются. Желваки прорезаются под кожей.
В горле спазм. Не могу произнести ни звука.
Его присутствие так близко снова делает со мной что-то… Я как кролик перед удавом. Чувства сумбурны. От самых горьких и болючих до неожиданно трепетных.
Беру себя в руки и спрашиваю то, что мучило меня всё это время — невозможность узнать о его самочувствии.
— Как Ваша рана?
— Вопрос сильно запоздал.
— Мне очень жаль.
— Я напугал с утра… Прошу прощения.
Неловко пожимаю плечами.
Это хищник, Злата, пытаюсь объяснить я своему сердцу истинное положение вещей. Твоя очарованность им — глупость и ошибка.
Взгляд сам скользит по его телу, опускаясь на ремень кобуры. Он тут же застегивает пуговицу пиджака, пряча его.
— Как… у тебя… дела? — выдавливает он из себя.
Ноздри недовольно подрагивают.
— Я еще не поняла, — срывается мой голос. — Нас плохо встретили.
— «Нас»… — губы трогает злая усмешка.
Опускает взгляд, справляясь с ней.
— Муж, — дергается чуть заметно его лицо, — не обижает?
— Нет, — хриплю я.
Сверлит меня взглядом. Грудная клетка вздымается так, словно сорвется сейчас и наорет.
— Мы теперь враги? — решаюсь я.
— Враги? — ведёт бровью. — Я не воюю с девочками.
— Хорошо. Спасибо.
Поднимаю взгляд.
Из окна на нас смотрит Родион, недовольно сложив руки на руку.
— Верните мне, пожалуйста, моё лемби, — шепчу я. — Оно ведь Вам уже не нужно.
Игнорируя, Демид открывает мне дверь.
— Пойдём ужинать… — и сердце моё сжимается, ожидая, что скажет «Золотинка», но…: — Злата.
Сердце оно вообще глупое. А я теперь не ласковое «Золотинка», а пошлое «Золотко».
Опуская взгляд, захожу в дом.
Глава 18. Семья
Наблюдаю как Тихон уплетает лазанью.
Как есть самой не представляю. От переживаний мутит.
На нашей стороне стола все места заняты — Наталья, Родион, я. На другой стороне один пустой стул между Демидом и Тишей. Я должна была сидеть на этом месте между ними. А теперь там будет сидеть какая-то другая женщина. Он будет наливать ей вино и что-то там подавать, а еще так внимательно и глубоко смотреть на нее, как смотрел иногда на меня. И мне еще тошнотворней от этого.
Это ревность? Нет у меня таких полномочий! У меня есть муж. И не хочу я провоцировать ни одного ни другого на ссоры. А еще мне страшно, что они будут. И что мы с Тихоном можем попасть под раздачу. Потому что, вдоль воротника рубашки Демида я вижу знакомую цепочку с редким золотым плетением.
Зачем он это делает? Зачем надел мой медальон? Словно издевается! Или провоцирует Родиона?
Так это зря, я ему про лемби ничего не говорила. Он и не поймет…
Вилка Демида тоже застыла в чашке.
Встречаемся взглядами. Тяжёлый взгляд, уставший. Веки медленно смыкаются и распахиваются вновь.
— Нина Андриановна не спустится? — зачем-то спрашиваю я.
Тишина за столом угнетает.
— Спустится ли бабушка никто и никогда не знает, — отвечает мне Родион. — Она очень капризна.
— Бабушка неважно себя чувствовала, — стреляет недовольным взглядом в него Демид.
— Очень жаль…
Допиваю морс из бокала.
— Вина? — наливает себе Родион.
— Спасибо, не хочу.
— Давай, я налью тебе морс, — приподнимается Тиша.
Берёт хрустальный кувшин, но через стол ему не дотянуться.
— Давай… — забирает из его рук Родион. — Кстати, об этом. Отец, не логичнее немного переставить фигуры за столом. В моей семье три человека, — переводит он взгляд на Демида. — Мы могли бы поменяться сторонами стола, брат. Чтобы всем было удобнее.
— У тебя есть своё место, Родион, сиди на нём. Если Злата желает пересесть, пожалуйста.
Демонстративно отодвигает пустой стул рядом с собой.