Жена-незнакомка
Шрифт:
А потом молодожены вышли из церкви и не успели войти в дом, как появился гонец от генерала Гассиона. Раймон бегло просмотрел переданное ему послание, извинился перед супругой и ее родителями, быстро решил вопрос об отъезде Жанны в Марейль, подписал все бумаги, которые должен был, обеспечив тем самым семью де Кремьё до скончания века, сел на лошадь и был таков. Аньес и спохватиться не успела, как топот копыт растаял вдали, и в доме воцарилась некая растерянность, щедро приправленная радостью. Радостью избавления от нищеты, от долгов, от неопределенности, угнетавшей всех в последние годы. Несмотря на отсутствие жениха, торжественный ужин
А на следующий день сестра заболела.
Это была одна из тех стремительных простуд, что подкрадываются незаметно и вдруг овладевают даже молодым организмом, который не может – или не хочет – сопротивляться. Видимо, слишком глубоко Жанна переживала свой вынужденный брак. Гости едва разъехались, в доме оставались только Кремьё да Мюссе, дядя с семьей. К Жанне даже не успели вызвать врача, так как полагали, будто болезнь пройдет сама через день-другой. Мало ли простуд на вечно сыром побережье!
На третий день после свадьбы Жанна умерла.
Потрясенные родственники стояли вокруг кровати, на которой покоилось замершее в смертном оцепенении тело юной девушки, только что ставшей женой богатого дворянина. В смерти Жанна выглядела не страшно, а прелестно: и так тонкие черты лица ее заострились, приобретя эльфийскую прозрачность, и девушка казалась такой счастливой, будто бы видела хороший сон. Наверное, так оно и было. Смерть оказалась для Жанны предпочтительнее жизни с незнакомцем, который даже не соизволил провести с ней брачную ночь.
В этот момент все были преисполнены скорби, и лишь Аньес – ненависти, глубокой, потрясающей ненависти, чистой и яркой. Она ненавидела Раймона де Марейля, оказавшегося столь равнодушным. Он показался ей человеком, способным вдохнуть жизнь даже в камень. И уж несомненно, он сумел бы убедить Жанну, что брак не так страшен, как ей казалось. Проведя много времени с мадам де Салль, которая была с воспитанницами более чем откровенна, Аньес окончательно перестала опасаться интимной стороны супружеской жизни. Вряд ли бы Раймон вел себя грубо с таким нежным цветком, как Жанна. Скорее всего, он бы сумел успокоить ее. Но он уехал, не подумав о ней. Это было бесчестно.
С другой стороны, как он мог о ней думать, ведь она для него – такая же незнакомка? Только время делает из людей хороших знакомых, потом – друзей, потом – возможно, влюбленных. Да, бывает, чувство вспыхивает внезапно, словно падающая звезда на небосклоне; однако большинство лишено радости мгновенной любви. И приязнь между Раймоном и Жанной проросла бы, как подснежник. Только ни он, ни она об этом не знали.
А потому Аньес люто, бешено ненавидела себя, полагая, будто она во всем виновна.
Она сказала об этом Элоизе, едва они остались вдвоем в тот страшный день. В доме царила такая растерянность, что никто и не думал послать за священником, дабы тот отпел Жанну. Решили отложить это на утро. А потому Аньес затащила мадам де Салль к себе в комнату и рассказала все.
О том, как преступила одну из заповедей Господних – посмела хотя бы на несколько мгновений в мыслях возжелать мужчину, предназначенного сестре. О том, как не могла справиться с завистью и болью, когда Жанна стала супругой Раймона. О том, как убила ее своим неверием в ее силы и ее счастье. Аньес выпалила все это и разрыдалась.
Мадам де Салль не стала ее утешать. Жесткими, будто стальными, пальцами она вцепилась в подбородок
– Милая моя, – отчеканила Элоиза, – не слишком ли много ты на себя берешь, полагая, будто одним постыдным желанием способна отнять жизнь? Или тебе кто-то сказал, что ты можешь стать равной Богу? Как в этот черный час ты смеешь скорбеть не о сестре, а о себе? О своих недостойных мыслях, которые одолеют тебя небось еще не раз! Какая мелочь по сравнению с тем, что сестра, которую ты так любила, сегодня умерла. Смотри на меня, Аньес де Кремьё! – прикрикнула она на девушку, которая попыталась в ужасе отшатнуться. – Ты всегда думала о себе, но сегодня тебе придется подумать о других. Разве ты не поняла, что означает для твоей семьи эта смерть? Даже если оставить в стороне ужас потери близкого и родного человека. Жанну все любили. Но, кроме того, она являлась заложницей вашего благополучия. Она – жертва, которую вы все принесли, чтобы жить в сытости. Скажешь, это не так?
Вот тогда-то Аньес и узнала, что такое подлинный стыд.
Позже она поняла, что в душе Элоизы, возможно, также говорило чувство вины, не меньше, чем ее собственное. Ведь мадам де Салль тоже уговаривала Жанну вступить в нежеланный брак, считая, будто та способна перемениться. И много позже, обсуждая с Элоизой эти дни, обе признали свою ошибку. Жанна не предназначена была для такой доли, однако никто не слушал ее, списывая страх и нежелание выходить замуж на девичьи капризы. Аньес следовало быть более убедительной, надавить на отца посильнее… Но в тот вечер она просто стояла, уткнувшись в плечо Элоизы, и скулила, словно бродячая собачонка.
А потом вытерла слезы и сказала:
– Надо спуститься вниз. И позвать всех.
Семья собралась в гостиной, откуда еще не убрали свадебные украшения. На столике в углу стоял букет, собранный Аньес в день приезда Раймона. Отец помертвел лицом, мать сидела как статуя, дядя с тетей имели вид скорее встревоженный, а Кантильен не удостоил всех своим присутствием. Аньес обрадовалась, что его нет. Слезы высохли, и требовалось что-то решить.
Элоиза не зря говорила о том, что благополучие семьи снова на волоске. Раймон де Марейль обязался поддерживать родственников своей молодой жены сразу после заключения брака, однако этот контракт будет расторгнут, если она умрет, не родив наследника, или же окажется бесплодной. Брак и затевался-то ради продолжения рода, чтобы у богачей Марейлей появились дети, которые смогут унаследовать состояние и земли. Смерть Жанны через три дня после свадьбы – это кошмар для родственников не только потому, что они потеряли любимую дочь, сестру, племянницу, но и потому, что это – дорога к нищете, снова открывшаяся взорам. Вряд ли Раймон окажется столь великодушен, что пожмет плечами и женится на старшей дочери де Кремьё.
Аньес не помнила, кто первым произнес вслух эту мысль. Точно не она. Она хотела, чтобы всплыло какое-нибудь решение, и вдруг – посреди разговора прозвучали слова, заставившие всех затаить дыхание. Кажется, это говорила тетя де Мюссе. Она осторожно поинтересовалась: а что, если пока не сообщать Раймону о смерти Жанны? Соседи разъехались, и только семья знает о ее кончине. Еще слуги, но их всего несколько и они преданы, они будут молчать.
Отец потрясенно поднял голову:
– О чем идет речь? Мы должны похоронить мою дочь, отпеть ее…