Жена Петра Великого. Наша первая Императрица
Шрифт:
Глава 8
НА ПОЛТАВСКОМ ПОЛЕ
День 27 июня 1709 года клонился к закату. Полтавская равнина тонула в сизых клубах порохового дыма. Семь десятков русских орудий гремели беспрерывно, сметая картечью дрогнувшие ряды шведского войска. Четыре шведские пушки, последний голос опрометчиво растратившей заряды на осаде Полтавы артиллерии, давно захлебнулись и умолкли. Раскатисто разносились фузейные залпы, часто трещала ружейная перестрелка. Пехота Шереметева всей силой ломила по центру, жестоко тесня смешавшиеся шведские полки. Конница Меншикова вгрызалась с фланга, сметая все на своем пути, дробя, рассеивая, вырубая. Уппландский, Кальмарский, Иончепингский, Ниландский полки, прославленные ветераны походов Карла XII, потомки викингов и братья славы, еще через силу держались, своими жизнями покупая лишнюю минуту сопротивления. Однако все пространство позади шведского фрунта было заполнено отступающими солдатами. Пешие и конные, поодиночке и группками, раненые и не раненые, они выныривали из дымного ореола сражения и бежали через поросшие кустарником и мелкими перелесками поля под защиту своих ретраншементов у стен Полтавы. Украинские казаки гетмана Мазепы давно бросили поле сражения и буйными ватагами устремились в сторону шведского лагеря: взять в офицерском багаже и на провиантских повозках причитающееся им за службу неверному северному союзнику. Только отчаянные сердюки [38] Батуринского полка продолжали рубиться, упрямо стиснув зубами длинные шлыки своих шапок. После того как корволант [39] Меншикова оставил на месте их родного города кровавое пепелище, им некуда было возвращаться и незачем оставаться в живых. Союзные польские и валашские хоругви «шведского кандидата» Лещинского сомкнули страшно поредевшие на баталии порядки и усталым галопом уходили на запад, в сторону Малых Будищ. Только бы вырваться со ставших для них смертельной ловушкой украинских равнин — назад, на родину! Русские драгуны Волконского не преследовали их, но провожали оскорбительными выкриками:
38
Сердюки — гвардейцы украинского гетмана.
39
Корволант — мобильное соединение из частей конницы, конной артиллерии и легкой пехоты.
— Проваливайте в ад, ляхи! Вернетесь — землей накормим!
Лейб-драбант шведского короля Йохан Крузе неподвижно сидел в седле, со стороны, наверное, напоминая бронзовую конную статую старинного кондотьера. Годы новой, почетной службы в личной дружине Карла XII выработали в бывшем трубаче Уппландского полка эту привычку к монументальности. Его родной полк, бесстрашные уппландцы, сейчас геройски и бессмысленно умирал где-то там, в гуще проигранной битвы, а черед драбантов еще не пришел. Йохан просто стоял и ждал. Жили глаза, с отстраненным интересом наблюдавшие за кровавой драмой, и мысли, вольный ход которых не замер даже под украшенной позументом треуголкой королевского телохранителя. Справа и слева от него, столь же неподвижные на неподвижных конях, высились в шеренге боевые товарищи. Каждый — офицер не менее ротмистрского чина, прошедший через десятки стычек и сражений и считавший ниже своего достоинства биться иным оружием, чем тяжелый гвардейский палаш с позолоченным эфесом. Королю Карлу нравилось видеть в своих драбантах реинкарнацию боевого братства древних скандинавских воителей. Теперь они своими телами защищали его от русских пуль и ядер, все чаще залетавших сюда. Йохан был храбрым солдатом и прекрасным трубачом. Он стал очень плохим драбантом, наверное, худшим в дружине. Слишком мало в его душе оставалось того, что владело когда-то умом и сердцем наивного мальчишки из Уппланда, пошедшего за обожаемым монархом завоевывать чужие страны. Продолжая драться за шведскую корону, он устал от войны и начал презирать короля. Он научился беречь в своем сердце любовь к тому, чего не имел: к мирной жизни в родной усадьбе и единственной женщине, которой принадлежало его сердце и которую у него отняла война.
Пока призывный клич короля не бросит драбантов в бой, они должны были оставаться неподвижными, словно шведские скалы. Скалы — всего лишь камень, думал Йохан, начертанные на них древние письмена заслуживают куда большего уважения. Презрев священные традиции дружины, он обернулся к своему брату и отделенному командиру Кристиану, стоявшему в строю справа от него, и заметил с горькой иронией:
— Ты проспорил мне сотню талеров, братишка. Я же говорил: это сражение ничем хорошим для нас не кончится.
Кристиан не стал оборачиваться, а только скосил рот в сторону младшего брата:
— Тысяча чертей, малыш, похоже, ты прав! Проклятых московитов сегодня будто подменили.
— Они уже не московиты, Кристиан. Похоже, мы имеем сомнительное удовольствие присутствовать при рождении новой великой державы: России.
Кристиан только выругался зло и грязно.
— Шведы, шведы, остановитесь! — раздался за широкими спинами драбантов слабый, охрипший крик, какой-то одинокий и жалкий. — Шведы, мне стыдно за вас!
Дюжина сильных пехотинцев держали на плечах скрещенные пики, образовывавшие нечто вроде сиденья. На них, заботливо поддерживаемый лекарями, полулежал в бессильной позе невысокий человек с узким, нервным и мертвенно бледным лицом, обрамленным растрепанными жидкими волосами. Он был одет в простой синий мундир и один запыленный ботфорт; вторую его ногу, обвитую коконом бинтов с проступавшими пятнами крови, бережно баюкал лекарский ученик. Порой раненый стряхивал с себя болезненное оцепенение, пытался выпрямиться во весь рост, и тогда его голос заставлял бежавших мимо солдат пристыженно прятать глаза, но не замедлять шаг.
Покрытая пеной лошадь вынесла из толпы бегущих фельдмаршала Реншельда. Без шляпы, в сбившемся парике, он скакал что есть сил в сторону королевского конвоя и кричал издалека:
— Все пропало, Ваше Величество! Нашей пехоты больше не существует! Молодцы-драбанты, спасайте короля!
Русское ядро со свистом пролетело над головой у фельдмаршала, завихрением воздуха сорвав с него парик, и ударилось в землю подле солдат, державших Карла XII на скрещенных пиках. Отскочив от земли, трехфунтовый чугунный мячик с противным чавкающим звуком врезался в гущу тел. Одному пехотинцу он перебил ногу, второму угодил в пах и вывернул наружу внутренности. Остальные побросали пики и кинулись наутек, следом пустились, вонзая шпоры в конские бока, свитские и генералы. Король упал и с мучительным стоном покатился по земле. Лекари с профессиональными причитаниями бросились его поднимать. Даже в неколебимых рядах драбантов возникло замешательство. Присутствие духа сохранил только дерзостный поляк Станислав Понятовский, королевский адъютант, которого ни проигранная битва, ни бегство соотечественников с поля боя не лишили легкомысленного вида придворного щеголя на верховой прогулке.
— Король еще жив, господа медикусы? — вежливо осведомился он у врачей, перегнувшись с седла. — Жив? Тем лучше! Пора убираться отсюда, пока не поздно. Старый лис Мазепа давно понял это и удрал, последуем же и мы его примеру. Коня королю!
Лейб-драбанты, столпившиеся вокруг впавшего в полубессознательное состояние повелителя, заговорили все разом.
— Господа, коня Его Величеству!
— Братья, у короля нет коня!
— Лишнего коня нет. Надо изловить вон того гнедого, бегущего!
— Ребята, сбросьте скорее с лошади кого-то из этих проклятых трусов!
— Коня королю! Коня королю!! Коня королю!!!
Йохан Крузе вдруг почувствовал, что едва сдерживает совсем неуместный в этот драматический момент хохот. Бедный Карл! Он столько носился по существовавшей только в его воображении Валгалле, воспитывая в своих воинах древний дух скандинавских воителей, а теперь никому из них не может прийти в голову самый простой выход!
Бросив стремена и придерживая ножны палаша, Йохан спрыгнул на землю. Перехватил поводья своего серого ганноверского жеребца и протянул их брату:
— Кристиан, братишка, посади Карла в седло и увези его отсюда. Держись за Понятовским. Он, похоже, единственный знает, что делать. Сможешь?
Тот даже шляпу на затылок сдвинул от удивления:
— Малыш, а как же ты?
— Не мешкай, Кристиан. Я уж как-нибудь. Это мое дело.
Кристиан хотел что-то сказать, но слова замерли у него на языке. Он только протянул Йохану руку в грубой кожаной краге и совсем не по-геройски шмыгнул носом.
Медики и какие-то пробегавшие солдаты уже поднимали на руках обвисшее, словно тряпичная кукла, тело короля, прилаживали его в седле. Двое могучих драбантов встали по бокам, поддерживая Карла под руки, чтобы скачкой его не сбросило с коня, а Кристиан повел королевского скакуна за повод. Дружина драбантов окружила их плотным кольцом, готовая железом пробить путь вперед и встать насмерть на пути у преследователей.
— Галопом марш! — крикнул Понятовский, и вся процессия сорвалась с места. Королевский конвой понесся по склонам холма, прокладывая себе дорогу в толпах бегущих шведов, унося прежнего кумира Йохана подальше от поля его позора.
Королевские лекари уныло проводили своего царственного пациента взглядом. Йохан снял шляпу и галантно раскланялся перед этими мужественными учеными людьми:
— Мое почтение, господа! На вашем месте я бы поспешил унести отсюда ноги. Хотя, собственно говоря, можете оставаться. Московиты, говорят, умеют ценить ученых людей и неплохо им платят. В любом случае с вами пребудет мое подлинное уважение!