Жена тигра
Шрифт:
В любую другую ночь я, конечно, повернула бы назад и вернулась бы тем же путем, каким и пришла. С другой стороны, в любую иную ночь я бы вообще ни за что сюда не пошла.
«Так! — сказала я себе. — Значит, тот, за кем ты так долго тащилась по горам, вошел в этот домик, если, конечно, не стоит в данную минуту у меня за спиной и, замышляя недоброе, не следит за мною с той самой минуты, как я вошла в деревню».
Последнее предположение показалось мне достаточным основанием, чтобы немедленно подняться по потрескавшимся ступеням крыльца и попытаться войти в дом. Мне,
— Здравствуйте, доктор.
— Значит, это вы?
— Конечно я. Входите, доктор, входите. Как вы сюда попали? Да входите же — и дверь за собой закройте. Присядьте. Зря вы, доктор, это затеяли. Вы ведь могли упасть, пораниться, заблудиться. Мне как-то в голову не пришло, что вы можете за мной пойти.
— Я видела вас там, на винограднике.
— Видимо, я вас не заметил. Я и не думал, что так получится, иначе непременно остановился бы и заставил бы вас повернуть обратно. Идите сюда, поближе к огню, садитесь, вот я вам тут местечко расчистил.
— Ничего, я постою.
— Но вы, наверное, устали. Пожалуйста, садитесь! Вот здесь. Просто садитесь и ни о чем не беспокойтесь. А это я сейчас отодвину. Я давно собирался навести здесь порядок, но времени вечно не хватает. Всегда так поздно… Да садитесь же! На цветы не обращайте внимания, просто отпихните их в сторону и садитесь.
— Но я не хотела бы так бесцеремонно вторгаться…
— Ничего, можно придвинуть эти цветы еще ближе к огню, доктор. Так они еще скорее высохнут.
— Простите?
— Понимаете, чем скорее они высохнут, тем меньше будут пахнуть. Как видите, цветы я не выбрасываю. Вы не замерзли, доктор?
— Мне следовало бы вернуться…
— Сейчас об этом даже речи быть не может. Вам необходимо немного подождать. Со всем следует покончить прямо здесь.
— Я совершила непростительную ошибку…
— Ничего, теперь уже все в порядке. Уверяю вас, все будет хорошо. Здесь вы в безопасности. А назад мы вернемся вместе. Идите сюда. Будьте добры, положите эти монеты в бочонок.
— Боже мой! Сколько же здесь?
— Было гораздо больше — когда-то.
— Я даже узнать не могу, что это за монеты такие.
— Некоторые сохранились с довоенных времен. Многие гораздо старше.
— А это что?
— Римская бронза, доктор. Здесь, в холмах, полно таких монет. Для вас они, возможно, почти ничего не значат, но для мертвых это по-прежнему деньги.
— Что же вы со всем этим будете делать?
— Отдам. Очень дурно вручать живым людям деньги мертвых, но еще хуже было бы оставить их здесь, тогда как они еще могут принести хоть какую-то пользу.
— Но вам, наверно, придется подробно объяснять, откуда это у вас?
— Извините, доктор, но вы поставили ноги прямо на рисунки… Позвольте, я их немного передвину.
— Ох, извините!
— Мне необходимо найти для этих рисунков какое-то другое место, желательно подальше от очага. Еще не
— Так вы — мора?
— Не всегда. Тут больше ста лет жила одна мора, а потом началась война, и люди перестали верить в духов. Моя жена, например, ни во что не верила, не могла после того, что случилось с нашим сыном. Навестив его могилку, она приходила домой и говорила: «Знаешь, рисунки, которые там оставляют люди, совершенно промокли, краски расплылись, потекли ручьями, а принесенные цветы завяли и перепачканы грязью. Они пахнут смертью. Так для чего же все это делается? Чтобы мне стало легче? Разве это возможно, если там, в земляной дыре похоронен мой сын?» Воды, доктор, дайте мне воды.
— Что, простите?
— Воды. Вон она, рядом с вами. Пожалуйста, дайте мне воды. Мне необходимо вымыть руки. Сегодня как раз была такая ночь, когда я чищу могилы и приношу сюда цветы и рисунки. Ведь в эти места теперь никто не приходит. Большая часть шахт давно закрыта, но говорят, что там по-прежнему опасно. Я не могу выбросить эти вещи, доктор, они с могилы моего сына. Возможно, я даже стал немного верующим. Когда моя жена на следующий вечер вернулась домой, мне показалось, будто кто-то вдохнул ей в уши некую великую тайну. Она спросила, видел ли я могилу, такую чистую, аккуратную и ухоженную. Жена сказала мне, что, стоя у могилы, чувствовала: теперь наш сын совершенно спокоен. Еще она заявила, будто порядок там навели не человеческие руки. Это сделала мора. Жена уверяла меня, что чует это нутром. Потом она снова пошла к могиле и принесла эти монеты. Что мне оставалось делать? Только взять их и отнести сюда.
— Но ведь эти монеты, конечно же, из очень разных могил?
— Разумеется, но это неважно. Люди вскоре начинают класть монеты на могилы всех, кого любили, оставляют все больше цветов, иногда одежду или еду. Они заботятся, чтобы их мертвым ничто не грозило, чтобы они были сыты и одеты. Этим люди утешают сами себя. Иногда я поднимаюсь сюда с полными сумками всякого добра, а вы ведь видели, что добраться в эти места нелегко. Люди называют могилы священной землей и уверены, что если оставить на них что-нибудь для мертвых, то те непременно получат это подношение. Мора заберет его и отнесет им.
— Никто не знает…
— Кто-нибудь всегда знает, доктор. Но я был бы счастлив, если бы только вы оказались тем единственным человеком, которому об этом известно.
— А не кто-нибудь из деревни? Не ваш сын?
— Если есть люди, которые об этом знают, то они никогда не скажут, что именно им ведомо, так что их трудно отличить от тех, кто просто притворяется, будто знает что-то. Теперь-то уж наверняка кто-нибудь должен был догадаться. Нет, не то чтобы понять, что это именно я, но догадаться кое о чем был должен. Однако люди по-прежнему продолжают оставлять там разные вещи, а я все еще приношу их сюда. Вы ведь не скажете моей жене, доктор? Не скажете, правда?