Женевьева. Жажда крови. Женевьева неумершая
Шрифт:
Клозовски не знал, как быть. Он не был уверен, стоит Женевьева между ним и состоянием Удольфо или нет. Может быть, ее смерть на шажок приблизит его к обладанию этой горой денег, к тому, чтобы выполнить предначертанное ему судьбой.
Он шагнул в зал.
– Я Монтони!
– провозгласил он.
– Я вернулся потребовать то, что принадлежит мне по праву рождения!
Все остановились и воззрились на него.
Он держался величественно, стараясь всем видом показать, что он действительно законный наследник. Годы скитаний были забыты.
– Нет, - раздался другой голос.
– Это я Монтони, и я пришел потребовать то, что принадлежит мне по праву рождения.
Это был д'Амато, одетый будто нелепый опереточный бандит, весь в шарфах и перевязях, с мечом, который едва мог поднять.
– Ты что, рехнулся?
– поинтересовалась Антония.
– Сначала ты был революционером, теперь - пропавший наследник.
– До меня только что дошло. У меня, наверно, была амнезия. Но теперь я вспомнил. Я настоящий Монтони.
Д'Амато оскорбленно взмахнул мечом.
– Тебе никогда не удастся подлым мошенничеством отнять у меня мои деньги, свинья. Прочь от моего богатства! Оно мое, понял, мое! Все монеты, груды монет. Мое, мое, мое!
Этот торговец просто жалкий псих. Меч д'Амато покачивался в воздухе. У Клозовски оружия не было.
– Мое, слышите, все мое!
Антония сунула ему трехфутовую кочергу с раздвоенным концом. Он вспомнил, как д'Амато оскорблял его возлюбленную. Антония была цыганской принцессой, проданной в младенчестве отвратительному Водяному Колдуну, и ежедневно сносила его плохое обращение. Клозовски взмахнул кочергой, и меч д'Амато лязгнул о нее.
– Боритесь с этим, глупцы!
– прокричала Женевьева.
– Это все ненастоящее. Это заклинание Старого Мельмота.
Торговец яростно рубанул сплеча, и Клозовски едва увернулся. Он ухватил кочергу обеими руками и со всей силы обрушил на голову д'Амато, отбросив того к широкому креслу.
Так и надо этому узурпатору!
Д'Амато сполз на пол, продолжая бормотать:
– Мое, все мое. Я Монтони, настоящий Монтони Удольфо…
Клозовски привлек к себе Антонию, обняв сильной рукой вздымающиеся плечи, и поцеловал девушку, которую он сделает хозяйкой Удольфо.
– Я Монтони, - сказал он.
Он оглядел всех, ожидая, что они признают его.
– НЕТ, - прорычал знакомый голос.
Слово повисло в воздухе, раскатываясь эхом, словно раскат грома.
– НЕТ.
Жокке заговорил. В итоге оказалось, что он не немой.
– Я не могу больше молчать.
У дворецкого голос был как у быка. Клозовски уже слышал этот голос прежде, до сумерек, до бури. Жокке был главарем бандитов, ограбивших послушника Морра. Он, должно быть, всегда знал, что Клозовски - это лишь маскировка.
– Я настоящий Монтони Удольфо,- сказал Жокке.
Стоящие у дальней стены доспехи вдруг ожили, их забрала поднялись.
– А это мои верные слуги.
Это были настоящие смуглые бандиты, многие без глаза или без носа.
– Этот дом и все в нем по праву принадлежит мне.
Жокке для пущей выразительности ударил себя в грудь. Между его шеей и ключицей появилось острие пики и продолжало продвигаться кверху. Жокке взглянул на торчащую из него штуковину, и его горло разверзлось в оглушительном яростном реве.
Его подняло в воздух, легко, словно куклу, и он заскользил по древку пики вниз. Изо рта и носа у него ручьем хлынула кровь. Позади Жокке стоял закованный в броню гигант, поднявший бандита на его же собственную пику. Рядом с гигантом выступала Кристабель, в наряде невесты с побитыми молью шлейфом и вуалью. Клозовски был потрясен.
25
Она, наконец, добралась до двери, толкнула ее головой и поняла, что та не заперта. Впервые за много лет Матильда покинула свою комнату. Она поднялась с трудом, баюкая голову в ладонях. В конце коридора было окно, а за ним она видела долину.
На мгновение она опять стала собой прежней - Софией Галларди из Люччини, - и потом она уже оказалась на подоконнике. Ее голова пробила стекло и оконный переплет, и она полетела вместе с каплями дождя на склон в сотнях футов внизу. Ей казалось, что это падение никогда не кончится. Но оно кончилось.
26
Антония запуталась. Она уже не понимала - и не пыталась понять, кто есть кто.
Жокке извивался, как червяк на крючке у рыболова, а гигант застыл как изваяние. Бронированные бандиты суетились вокруг него, нанося бесполезные удары булавами и мечами.
Одно из окон разбилось, и по залу вместе с дождем и ветром разлетелось облако стеклянных осколков. Это было даже эффектнее, чем финал «Проклятого Кхорном, или Смерть лорда-демона» Жаки Билля де Трувеля.
Стол опрокинулся, являя взглядам отца Амброзио в растрепанной одежде, сплетенного в единый клубок с двумя служанками и одним визжащим поросенком.
С ним, казалось, приключилось нечто вроде приступа, несомненно имевшего причиной изрядное перенапряжение. Он пытался сбросить нечто невидимое со своей шеи. Антонии показалось, что она видит красные отпечатки невидимых пальцев на его дряблой белой шее.
Она схватила Клозовски за руку и прижалась к нему.
Женевьева, с подбородка которой стекала кровь, взяла его за другую руку. Она выглядела единственным проснувшимся существом во всем Удольфо.
– Надо нам выбираться отсюда, - сказала вампирша.
– Да, - согласилась Антония.
– Сейчас.
– Да.
Клозовски не сопротивлялся.
Гигант медленно метнул пику, точно копье. Со все еще нанизанным на нее Жокке пика пролетела через весь коридор и вонзилась в стену примерно в пятнадцати футах над полом. Она согнулась, но слуга-разбойник был пришпилен накрепко, по его спине струилась кровь.