Жених без лица
Шрифт:
Иван Петрович помянул знаменитую «белую даму», фамильного призрака, на протяжении веков предупреждавшую своим появлением смерть кого-либо из королевского семейства прусских королей Гогенцоллеров, привел в пример императрицу Екатерину Великую, которая по остановившимся часам безошибочно определила день своей смерти…
– Если коротко, Негативное будущее проявляется не только в снах, но и в виде неких событий, иногда значительных, иногда мелких и едва заметных…
– Все, все, достаточно! Спасибо, Иван Петрович, беседа наша была содержательной, интересной… – поднялся заместитель.
– С теоретической
– Для нас, конечно, лучше услышать что-нибудь конкретное. Ну, раз такого нет… Понимаете, мы получили информацию, что некие люди выскочили из здания за пять минут до взрыва, и мы просто обязаны были ее проверить. Может, у них несварение желудка началось, может, спешили куда… наше дело отработать эту информацию. Простая формальность. В данном случае выяснилось, что клиенту гадательного салона приснился страшный сон.
– Мне жаль, что ни чем помочь не смог, – сочувственно сказал Иван Петрович. – Ваши люди могут вернуть меня на то место, с которого взяли?
– Конечно. Распорядитесь, Сергей Валентинович. До свидания. Всего доброго.
– Лучше – прощайте! – сказал Шмыга, с легкостью поднимаясь. Так приятно выполнить гражданский долг всего за… Сколько там на часах? Сорок минут. – В гостях, как говорится хорошо, а дома лучше.
Когда за подозреваемым закрылась дверь, Сергей Валентинович бросил:
– Хорош гусь. Несет всякую чушь, будто перед ним придурочные клиенты, которых надо облапошить. Не верю ему.
– Мы не попы, – сухо отрезал Виталий Александрович, – чтобы верить или не верить. Продолжаем работать. Хотя… как он говорит, свадебные сны, закон Паули… Пойдем в мой кабинет, есть одна мыслишка. Чувствую, мы еще не раз послушаем о вещих снах и верных приметах.
И оба снисходительно улыбнулись.
Глава пятая. Неудачливые почтальоны
Если кто делает ближним добро по влечению сердца,
а не движимый только долгом, то таковому дьявол мешать не может;
а где – только по долгу,
там он все-таки старается помешать тем или другим.
В том, что Ладыгин выйдет на связь, едва появившись в общежитии, Иван Петрович не сомневался. Хотя бы из чистого любопытства – кто ему должен вернуть деньги? Тем не менее, он все-таки дошел до Канавинского отделения милиции, на полпути к которому его перехватили лихие комитетчики, и перетолковал с некоторыми из своих знакомых оперов, с кем когда-то вместе доводилось работать. Ребята пробили спецприемник, проверили камеры административного задержания, все безуспешно, и обещали, если таковой человек появится на горизонте, немедленно сообщить о нем Ивану Петровичу.
Солнце валилось за крыши окраинных домов, черные тени сбивались в кучу в проходных дворах и под бетонными козырьками подъездов; розовым и желтым блистали окна верхних этажей… Студеный ветерок поднимался от реки, и не на шутку мерзли руки. Иван Петрович торопился домой, справедливо полагая, что нет нужды делать сегодня то, что можно сделать завтра, и теперь мечтал о горячей ванне с двумя капельками пихтового масла, и курице, запеченной в духовке. Эта самая курица, пока глубокозамороженная, лежала сейчас в пластиковом пакете вместе с банкой консервированного зеленого горошка, и больно стучала по бедру, когда он прибавлял шаг.
Варвара Федоровна выдала ему гениальный рецепт, который Шмыга решил сегодня опробовать. Бутылку из-под пива тщательно вымыть, заполнить холодной водой. Насадить на нее курочку, предварительно натерев кожицу смесью соли, перца и приправ, какие в доме найдутся. Поставить в духовку на поднос или плоскую тарелку, куда будет стекать горячий жир, и запекать при средней температуре. Мадам Фуше обещала, что через полчаса он будет наслаждаться изумительным блюдом гриль. Иван Петрович был большим охотником до печеного и жареного мяса, несмотря на Великий пост.
«Грешен, – укорял он себя, – ох как грешен!»
Набрал код в цифровом замке подъезда, стальная дверь щелкнула, поддалась… взбежал на лифтовую площадку. Несколько раз вдавил кнопку вызова. Безрезультатно. Стал подниматься по лестнице, снизу бахнула входная дверь.
– Здесь живет, – забасил густой уверенный голос.
– Какой номер?
– Сорок пять.
– Ну, поговорим сейчас! – оживленно проговорил хрипловатый, прокуренный.
Детектив, проживавший в сорок пятой квартире, глянул через перила. Оба голоса принадлежали двум коротко стриженным мужчинам плотного телосложения, одетым в мятые спортивные костюмы, словно пассажиры поезда дальнего следования. Они встали перед лифтом и принялись давить на кнопку с тех же печальным результатом. Эта секундная передышка позволила Шмыге подскочить вверх на целый лестничный пролет. Переведя дыхание, вынудил себя остановиться.
– Поговорим, только кастет спрячь, велено не калечить. Нежно, без синяков и кровоподтеков.
– Разве так бывает? – иронически отозвался хриплый. – Что стоим, кого ждем? Не работает аттракцион, пошли пешком.
Теперь Иван Петрович продолжил полет на седьмой этаж без остановки. Отомкнул бесшумно дверь своей квартиры, мягко защелкнул за собой и накинул металлическую цепочку. Выломать дверь конструкции фирмы братьев Веселовских не так-то просто. Хорошая дверь. Пленкой под дерево заделана, легкая, прочная, только автогену подастся. Бросил папку на столик в прихожей, повесил пальто. Поставил курицу под холодную воду размораживаться, включил духовой шкаф прогреваться – война войной, а обед по расписанию. Затем вернулся в прихожую и приник к дверному глазку. И тут же над ухом мягко замурлыкал звонок.
Выждав паузу, Шмыга спросил беспечно:
– Кто там?
– Телеграмма, – рявкнул знакомый бас и ненатурально откашлялся.
Детектива разобрал смех.
– Телеграммы носят бабульки в драных шалях и пальто на рыбьем меху. Здоровые мужики, вроде тебя, либо в шахте вкалывают, либо рынки рэкитируют!
– Мужик, серьезно, тебе телеграмма пришла. Мать заболела, просила разнести, – стал оправдываться басок, который почуял свою оплошность.
– Зачитай от кого, – откровенно стал издеваться Иван Петрович, чувствуя себя в безопасности за двумя листами десятимиллиметровой стали, – сынок ты наш заботливый! Это не вы, ребята, целый день меня пасли, а?