Женщин обижать не рекомендуется. Сборник

Черных Валентин Константинович

Потом мы проехали в Шмитовский проезд и вошли, как мне сначала показалось, в небольшой магазин. Дверь за нами автоматически защелкнулась.

Здесь, как в магазине, висели костюмы, блузки, платья, стояли коробки с обувью. Стены были зеркальными, на длинном столе были разложены платья, костюмы, блузки, шарфы, на отдельном лакированном столике лежали часы, авторучки, кошельки, калькуляторы, записные книжки в кожаных переплетах, на специальном стеллаже с крючками висели сумки, такие же как у имиджмейкера, и небольшие, по-видимому вечерние, обычные ридикюли, — все

только из хорошей кожи.

Сначала я померила светло-зеленую шелковую блузку из весенне-летней коллекции Кензо и клетчатый деловой костюм от Шанель. Такие костюмы носили деловые женщины сорок лет назад и сейчас охотно носят тоже. Брючный светлый, в полоску костюм, который удлинял фигуру, оказался фирмы Луи Ферро.

Когда я померила маленькое черное с желтым коротенькое платье на узких плечиках от Нины Риччи, я подумала о том, сколько же это будет стоить, но ни на одной из этикеток не было цены. Я понимала, что все это очень дорого, а ведь нужно было еще подобрать туфли, сумочку, часы, украшения.

Уже торопясь, я померила туфли от Гуччи, черные с золотой пряжкой, на низеньком квадратном каблуке, взяла маленькую черную сумочку от Шанель, посмотрела на груду коробок и пакетов, которые откладывались, и сказала имиджмейкеру:

— Извините, где у вас можно покурить? — И когда меня повели в комнату рядом, сделала знак Насте следовать за мной.

Нас усадили за столик в удобные кресла, девушка, которая помогала имиджмейкеру, принесла кофе и ушла, закрыв дверь. По-видимому, не я первая придумывала предлог, чтобы обсудить, что надо брать, а без чего можно обойтись.

— Настя, — сказала я, — остановимся на платье и туфлях.

— Имиджмейкер берет деньги за проект, поэтому ее надо использовать на всю катушку, — ответила Настя.

— А сколько стоит эта катушка?

— То, что ты отобрала, тысяч девять долларов, но ты, как дочь своего отца, имеешь право на эти крохи от компании, пока она не разорилась.

— Я беру одно вечернее платье. — Я старалась быть твердой.

— А костюмчик в клетку? — не согласилась Настя. — Он очень тебе идет.

— Ладно, — согласилась я, — и синий костюмчик.

— А блузка к нему, туфли, к туфлям сумочка. И тебе пора сменить часы.

Про часы я понимала. Моим ученицам уже в двенадцать лет покупали такую российскую электронику в пластмассовом корпусе на пластиковом ремешке.

— И записную книжку, — сказала Настя. — Все обращают внимание на твой школьный дневничок с морковкой на обложке.

— Обойдусь пока морковкой.

— Уже не обойдешься, — раздраженно ответила Настя, — потому что, когда бизнесмен пользуется дневничком с морковкой, это настораживает. Значит, оригиналка. С оригиналами трудно иметь дело, неизвестно, что они выкинут. Есть корпоративные правила. Если человек пользуется китайской авторучкой, купленной в киоске, он не уважает дело, которым занимается. Если он одет в турецкие туфли с рынка в Лужниках, ему и цена такая — со скидкой. Мы долго смеялись, что там, на Западе, престиж человека определяется по марке автомобиля, на котором он ездит. Да, определяется. Человек, который приезжает на переговоры на «Жигулях» шестой модели…

— А если он миллиардер. — Я напомнила Насте ее слова.

— Ты не миллиардер. Сегодня ты будешь на тусовке впервые как глава компании, и тебя осмотрят, оценят и вынесут первый вердикт. У тебя ничего не должно быть от учительницы математики средней школы.

— Но то, что отложено, — это очень большие деньги.

— Считай, что эти деньги потрачены не на тебя, а на рекламу компании. Все. Пошли.

Пакеты и коробки, сложенные в два огромных пластиковых мешка, Настя завезла ко мне домой. Я надела привезенное вечернее платье, часы, украшения, туфли и чуть затемненные модные очки.

Настя довезла меня до здания банка, отреставрированного трехэтажного особняка восемнадцатого века.

Заместитель уже ждал меня у входа. Я прошла мимо него, он меня не узнал. Я не удивилась этому. Я сама, глядя в зеркало, не узнавала себя. Я стала другой женщиной. Я и ощущала себя другой. Спокойной, уверенной, у меня исчезла даже агрессия, с которой я жила последние недели, потому что постоянно ждала подвоха, насмешки, оскорбления.

К зданию банка подъезжали машины. Никто не подъезжал на «Жигулях» и «Москвичах». Здесь как будто стеснялись всего советского и российского. Некоторые из приглашенных выходили из такси.

Заместитель посмотрел на часы, я подошла к нему и сказала:

— Добрый вечер.

— Добрый вечер, — ответил Заместитель и улыбнулся открыто и радостно. Но эта открытость была явно не для меня, потому что он так же улыбнулся паре, которая с ним поздоровалась, — по-видимому, супругам, потому что и ей, и ему было за пятьдесят, а на женщине были украшения, какие вряд ли покупают даже самым любимым любовницам.

Я стояла рядом, но Заместитель не смотрел в мою сторону. Почувствовав мой взгляд, он повернулся ко мне, еще раз улыбнулся, так улыбаются хорошо воспитанные мальчики мало знакомым. И вдруг я поняла, что Заместитель до сих пор меня не узнает. Я не выдержала и поперхнулась, сдерживая смех.

Заместитель обернулся снова, улыбнулся, и я ему улыбнулась — пусть знает. Он начал узнавать меня, но, вероятно, еще не мог идентифицировать женщину, которая ему улыбается, и меня.

— Вы Ирина? — не очень уверенно сказал он.

Я сняла очки.

— Вера! Я вас такой никогда не видел…

И я впервые видела всегда уверенного Заместителя в явном замешательстве.

— Я тоже, — ответила я, — но уже привыкаю. Вам не нравится? — Ночью я ему говорила «ты», сейчас — «вы».

— Наоборот, — ответил Заместитель.

— Значит, я вам не нравилась та, прежняя? — спросила я. — А ведь ничего не изменилось, кроме прически.

— Изменилось, — сказал Заместитель. — Я не знаю что, но изменилось.

— Вы ждете меня? Или другую женщину?

— Вас, конечно. Прошу!

Мы вошли в банк. В просторном вестибюле уже складывались группки, рассыпались, соединялись снова в большем или меньшем составе. Официанты разносили шампанское.