Женщина на грани нервного срыва
Шрифт:
Мои подруги обо всем знали, но мы начали открыто обсуждать ситуацию только в конце прошлого года, когда мне стало совсем худо и я начала психовать. До сих пор я притворялась перед ними и перед самой собой, будто женщина, влюбленная в чужого мужа, — это какая-то другая Лорна. А я — хорошая Лорна, достойный, законопослушный член общества, примерная дочь, сестра и подруга, которая искренне поклялась никогда-никогда-никогда не нарушать определенные моральные нормы. Конечно, мои подруги вовсе не дуры, в отличие от меня. Они понимали, что я вру, и, должно быть, временами изрядно
Даже после нашего грехопадения я не говорила Кристиану о своих чувствах. Я не спрашивала, как у него дела в семье и не подумывает ли он о разводе. Хотела ли я, чтобы он развелся? Я всегда говорила себе, что не люблю его, но теперь начала подозревать то, что окружающим давно было ясно, — я влюблена по уши, но боюсь это признать. Я плыла по течению — если не счастливая, то более-менее удовлетворенная. Пока не появилась Шарлотта.
Мне казалось, что голоса в баре «Уи Чип» звучат глухо и отдаются эхом, словно на дне пустого бассейна. Я услышала, как Кристиан говорит:
— А это Шарлотта. Она недавно пришла в нашу фирму. На следующей неделе у нее первое выступление перед присяжными. Я решил дать ей кое-какие советы. И вот…
И вот. И вот. И вот. Я заставила себя улыбнуться и поздороваться. Она была не просто худенькая — настоящий эльф, лет семнадцати на вид. Сидела на высоком табурете у барной стойки. Точеная фигура, каштаново-рыжие волосы, убранные в забавные спиральки над ушами, ярко-зеленые глаза, безупречная кожа — и ни следа косметики. Она была восхитительна и знала это. Не могла отвести глаз от собственного отражения в оконном стекле.
Едва заметно кивнув нам, она перехватила инициативу и направила разговор в другое русло:
— А я как раз показывала Кристиану свою тату. — Она ослепительно ему улыбнулась. — Смотрите.
Привстав на стуле, она задрала блузку. Обнажился идеально плоский живот. Если согнуться пополам и упереться носом ей в пах, можно было разглядеть мультяшного котенка размером с десятипенсовую монетку справа над выпирающей бедренной косточкой.
Мы с Кэти, Рэчел и Эмили молча переглянулись. Нам было неловко. Мы понимали, что все четверо думаем одно и то же: что это еще за чудо природы? По крайней мере, мне хотелось верить, что они думают именно так, — а значит, я не одинока в своей досаде.
Молчание нарушил Кристиан. Он спросил, что мы будем пить. Вернувшись, он принялся просвещать Шарлотту и Эмили, как легко обдурить присяжных. Его голос доносился до меня точно сквозь вату.
Я никак не могла сосредоточиться. Казалось, моя душа покинула тело и я смотрю на себя со стороны. Время от времени я кивала и растягивала рот в улыбке. В голове вихрем кружились мысли, сталкиваясь и разлетаясь, но мне не удавалось вымолвить ни слова. Я все твердила себе, что надо уйти раньше Кристиана, но примерно через полчаса, не допив свой «Гиннесс», он взглянул на часы:
— Пора бы двигаться домой. Завтра рано…
— Такси пополам! — перебила его Шарлотта. Проглотила свой коктейль,
Я смотрела на Кристиана, но он старался не встречаться со мной глазами. Как только они вышли наружу, у меня по щекам побежали слезы.
— Проблема не в Кристиане и Шарлотте, а в давних неразрешенных конфликтах.
Это были первые слова доктора Дж. примерно через пятнадцать минут после начала очередного сеанса.
Почти всю ночь я промаялась без сна. Лежала, уставившись в потолок, и меня терзали противоречивые чувства: я то любила Кристиана, то ненавидела; то желала Шарлотте смерти, то ненавидела саму себя. Каким-то чудом я весь день удерживалась от звонка ему, — наверное, потому, что пообещала себе «проговорить эту ситуацию с терапевтом». Впрочем, я была уверена, что стоит мне опрокинуть бокал вина, как вся моя сила воли испарится и никакие слова доктора Дж. не помогут. Раньше мне казалось, что я иду на поправку. Но при виде этих голубков мне стало даже паршивее, чем в прошлом году, когда до меня впервые дошли слухи об их романе.
Улегшись на кушетку, я начала умолять доктора Дж., чтобы она велела мне удалить из мобильника номер Кристиана. Конечно, всерьез я на это не рассчитывала, да и чертов номер я помнила наизусть.
— Скажите, что если я еще раз ему позвоню, то вы не станете больше меня принимать, или повысите плату, или наймете какого-нибудь громилу, чтобы он мне ноги переломал… Все что угодно. — Я пыталась шутить, но на деле была в отчаянии. — Мне надо, чтобы кто-то меня остановил. Эти ужасные чувства вернулись, и я боюсь что-нибудь натворить.
Меня преследовало кошмарное подозрение, что Шарлотта захомутает Кристиана и проведет с ним всю оставшуюся жизнь. У меня не было никаких оснований так думать, но я была в этом убеждена до боли, до тошноты. Я ругала себя за то, что сразу не призналась ему в любви, — можно подумать, это отменило бы мыльную оперу, в которой я сейчас подвизалась на вторых ролях.
Когда доктор Дж. предположила, что моя истинная проблема — в другом, я тут же запротестовала. Хотя понимала, что в чем-то она права. Я думала, она намекает на историю с Джонни. И правда забавно. В тот раз я имела полное право закатить истерику, но не сделала этого. Теперь же, десять лет спустя, я мертвой хваткой вцепилась в мужчину, с которым меня, в сущности, ничто не связывало.
Но оказалось, доктор Дж. имела в виду не эти, сравнительно недавние, события. По ее мнению, корни нынешней ситуации уходили гораздо глубже. К неразрешенным конфликтам, о которых я и понятия не имела.
Поэтому я проигнорировала ее замечание — как часто делала, когда чего-то не понимала. Я продолжила свою надрывную речь:
— Знаете, в чем разница между мной и Шарлоттой? Она без колебаний присваивает то, что хочет. Ее не остановить. У нее самомнения выше крыши, она прет как танк. Она, должно быть, никогда в жизни не слышала слова «нет». А я вечно жмусь к стеночке и жду, когда меня пригласят.