Женщина на грани нервного срыва

Мартин Лорна

Я немного помолчала.

— И еще я поняла, что пока вы снимали с меня скорлупу, пытаясь добраться до моего так называемого истинного «я», вы сами в каком-то смысле надевали маску. Молчание, непроницаемое лицо — вначале я считала это элементарной грубостью, а теперь понимаю, что это просто инструменты вашей профессии. Наверное, вам приходилось со мной очень тяжело. Гораздо труднее слушать и не комментировать, чем трепаться о чем попало. Я бы не удивилась, если бы узнала, что временами вам хотелось схватить меня за плечи и хорошенько встряхнуть.

Она улыбнулась.

— То, что происходит здесь, в этом кабинете, — неожиданно

сказала она, — это не настоящая жизнь. Это скорее генеральная репетиция реальной жизни. Это безопасное место, где вы можете в полной мере признать ваши чувства и эмоции, все противоречивые переживания и порывы, которые с детства подавляли в себе. Если бы я обняла вас в тот момент, когда вам этого отчаянно хотелось, если бы я смеялась, когда вы пытались отгородиться от меня с помощью шутки, если бы я говорила вам то, что вы хотели услышать, — я просто потакала бы вам. А это не моя работа.

Я рассказала историю из книги «Психоанализ: невозможная профессия». Один психоаналитик решил узнать, как сложилась жизнь двух пациенток, с которыми он работал пять лет назад. Одна женщина рассыпалась в благодарностях: мол, ей ужасно повезло встретить такого замечательного специалиста. Она призналась, что эта встреча изменила ее жизнь, что она каждый день думает о нем и о том, что он для нее сделал. Другая женщина, у которой были похожие проблемы и сеансы с которой проходили не менее бурно и эмоционально, сказала, что не жалеет о курсе психотерапии, но не уверена, что именно этот курс ей помог и стал причиной положительных изменений в ее жизни. Психоаналитик сразу понял, в каком случае лечение было более успешным.

— Я бы хотела быть такой, как вторая женщина, — сказала я, — но боюсь, что буду больше похожа на первую.

— Какое это имеет значение? Главное, чтобы ваша жизнь изменилась в лучшую сторону.

Я засмеялась и кивнула.

Некоторое время доктор Дж. пристально на меня смотрела. А потом спросила:

— Вас беспокоит то, что скоро все это… — она широким жестом обвела свой кабинет, — закончится?

Я снова кивнула.

— Я не умею расставаться. Не умею оставлять что-то позади и двигаться дальше. Я цеплялась за своего первого парня шесть лет после расставания. Хотя теперь понимаю, что в действительности цеплялась вовсе не за него. Нелегко разрывать отношения. Я знаю людей, которые бросали работу и бежали на другой континент, чтобы избавиться от мучительной привязанности.

— В виде исключения я позволю себе обобщить. Большинство людей не умеют расставаться. Крайне редко разрыв отношений происходит безболезненно. И психотерапия дает вам, возможно, единственный в жизни шанс прорепетировать окончание отношений и расставание, а также все связанные с этим чувства и эмоции. Прекращение серьезных отношений — любовных, дружеских, рабочих, расставание детей с родителями или родителей с детьми — воспринимается как потеря. Оно вызывает в памяти прошлые потери, что приводит к огорчению. Многие люди не умеют расставаться и избегают неприятных чувств: гнева, горя, беспомощности, обиды, печали и так далее. Но здесь вы можете позволить себе испытать эти эмоции в полном объеме. И надеюсь, вы воспримете окончание отношений и расставание как положительный опыт.

Как-то в пятницу вечером мы с подругой договорились встретиться в «Бэббити», выпить по бокалу вина после работы. Когда я туда вошла, сердце у меня одновременно упало — и воспарило. Если вы

не понимаете, о чем я, — значит, вам хватало ума не влюбляться в людей, в которых влюбляться не следует.

Кристиан сидел в углу один. На столе перед ним лежала газета, стоял полупустой стакан «Гиннесса» и бокал чистого виски. Последний раз я видела Кристиана в июне, и хотя считала, что окончательно его разлюбила, на меня тут же нахлынули прежние смешанные чувства.

Подруги еще не было. Я подошла к столику Кристиана.

— Привет. Как у тебя…

Он скрестил руки на груди и медленно покачал головой.

Я подавила в себе импульс попросить прощения и взвалить на себя всю ответственность не только за собственное, но и за его поведение.

— Женщины… — проговорил он. — Все вы одинаковы. Та чертова дура разрушила мою жизнь — ну и ты от нее недалеко ушла.

Оказалось, жена выгнала его из дома, после того как просмотрела эсэмэски у него в мобильнике и обнаружила там компромат. Он не сказал, кто прислал те сообщения, а я не спросила — и так было ясно.

— В общем, ладно, — наконец произнес он. — А ты оказалась совсем не той девочкой, какой я тебя считал.

Будем смотреть правде в глаза — я далеко не девочка, да и в последнее время изрядно повзрослела. Но я знала, что у меня не хватит смелости заявить такое. Да и в глазах уже защипало. Так что я сказала ему вот что:

— Я тоже в тебе ошиблась. Пусть это было неправильно, но я влюбилась в тебя, и пусть это тоже было неправильно, но я страдала, когда ты начал интрижку с Шарлоттой.

Он уставился в свой стакан.

— Кристиан… Мы оба виноваты. Мы вели себя как эгоистичные подростки. Мы оба.

— Да плевать. Это уже неважно. Я сваливаю из этой гребаной страны. Если бы я сюда не переехал, ничего бы не произошло. К черту все, возвращаюсь в Лондон.

— Удачи.

Я решила подождать подругу снаружи. Пока я стояла у дверей паба, внутрь вошла эффектная молодая блондинка. Чем-то похожа на Шарлотту, но еще моложе. Я немедленно решила, что она встречается с Кристианом. Некоторые люди вечно наступают на одни и те же грабли, и черного кобеля действительно не отмоешь добела.

Но тут ко мне обратилась внутренняя доктор Дж. с призывом не делать скоропалительных выводов. «Видеть только то, что хочешь видеть, и верить только в то, во что хочешь верить, — это тупик. Такой образ мыслей подпитывает ваши предрассудки и порождает умственную лень. Воспринимайте лишь факты. И уясните, что все остальное — ваши личные домыслы, порожденные неумением шире смотреть на вещи». А все-таки интересно, действительно ли та девица встречалась с Кристианом.

На следующей неделе я отправилась на планерку в Лондон. Я перестала мотаться туда каждую неделю-две — думаю, это был еще один признак выздоровления. По дороге от станции метро «Фэррингтон» я размышляла о том, как сильно изменилась с начала года. Тогда стоило мне войти в здание «Обзервера», как у меня буквально начиналась нервная трясучка. Но ведь там не было ничего страшного. Все ужасы я придумывала себе сама. Теперь они исчезли. На планерке я высказала пару идей, поучаствовала в обсуждении статей, послушала других, а после собрания пошла пообедать с Камалем, его заместительницей Люси и несколькими другими журналистами. Мы отправились в «Повозку и лошадей». Именно в этом заведении я раньше частенько напивалась, рыдала и в итоге пропускала рейсы в Глазго.