Женщина на грани нервного срыва
Шрифт:
— Скажите, что вы чувствуете по поводу окончания курса терапии?
— И снова все очень странно. Мне страшно лишиться такой надежной опоры. В последние месяцы всякий раз, когда что-то случалось, я успокаивала себя мыслью: «Поговорю об этом с психотерапевтом». Больше я так не смогу. Но в то же время я с нетерпением жду момента, когда попробую жить самостоятельно.
И еще я сказала, что слышала такое мнение: психотерапия — как написание стихотворения. Это занятие никогда нельзя полностью закончить — можно только оставить его и перейти к чему-то другому.
Доктор Дж. со мной согласилась:
— Ваш курс закончился, но это не означает, что завершился сам процесс. Некоторые люди только
Я сказала, что в последние несколько дней не раз представляла себе, как мы с ней попрощаемся. Я представляла, как обниму ее, и подумывала преподнести ей подарок. Я тайком озиралась, присматривая в кабинете какой-нибудь пустячок, который можно было бы унести на память так, чтобы она ничего не заметила. Я даже прикидывала, не сунуть ли в сумку журнал «Нэшнл джиографик» за 1985 год. Я просматривала его в приемной трижды в неделю на протяжении последнего года, но не прочла ни одной статьи.
Она понимающе улыбнулась.
— У нас осталось всего несколько минут. Вы много работали, и я вижу, что в вас многое изменилось.
— Спасибо вам. Раньше я считала, что жизнь слишком коротка и слишком дорога, чтобы тратить ее на выяснение причин своих чувств, страхов, мыслей, поступков. Теперь же я считаю, что жизнь слишком коротка и слишком дорога, чтобы отказывать себе в этом.
Она встала и проводила меня до двери. Впервые.
Некоторое время мы молча смотрели друг на друга. Я все еще колебалась — не обнять ли ее, как вдруг она подняла руку и положила мне на плечо. Получилось такое полуобъятие.
— Я желаю вам всего самого лучшего. Надеюсь, у вас все сложится хорошо и вы исполните свои желания.
Несколько минут я стояла возле ее дома, наблюдая, как падает легкий снег. Потом развернулась и медленно пошла прочь, зная, что больше мы не увидимся.
ЭПИЛОГ
Через некоторое время…
Я поняла, что имела в виду Кэти, утверждая, что можно жить счастливо, не выходя замуж и не рожая детей. После многих лет раздумий она наконец поборола свой страх перед обязательствами и завела собаку. Правда, ее избранник — не Майло, бездомная борзая. Его она упустила. Но оказалось, что в мире еще много собак, которые ищут хозяев. Белла ее обожает и ничего от нее не требует. Эмили встретила своего мистера Дарси. Он сделал ей предложение, и она ответила «да». Рэчел решила наконец воплотить в жизнь свою мечту и снять документальный фильм. А для Льюиса-короля скоро многое переменится. Его вот-вот свергнет с королевского трона маленький братик или сестричка. Услышав эту новость, родители откупорили бутылку шампанского и станцевали на кухне Скотта и Луизы импровизированный пасадобль.
Хватит избегать главного, переходите к делу (спасибо, доктор Дж.).
И еще…
Я подумала: да пропади оно все пропадом. И решила в конце концов рассказать Дэвиду о своих чувствах. Разумеется, без подробностей — иначе он с воплями ужаса убежал бы от меня на край света. Мне не хотелось до конца жизни спрашивать себя: «Что было бы, если бы?..» До меня дошли слухи, что у Дэвида и незнакомки не сложилось. Поэтому я решила, впервые в реальной жизни, выложить карты на стол.
Момент истины наступил в результате очередного «случайного» столкновения на вечеринке, любезно срежиссированного Скоттом. Весь вечер я стойко мусолила один и тот же бокал вина, как спортсменка, у которой завтра ответственные соревнования. Уже на улице, под проливным дождем, когда все разошлись по домам, я повернулась к Дэвиду:
— Мне
Говорите прямо. Я поправилась:
— Вернее, ты мне нравишься.
Он улыбнулся — загадочно-вопросительно, как всегда. А потом обнял меня, зацеловал до бесчувствия и понес на руках к закату (то есть к ближайшей стоянке такси). И мы жили долго и счастливо.
Э-э… нет. Все было совсем не так. Реальная жизнь непохожа на голливудский фильм — по крайней мере, у нас, в Глазго.
Вместо этого наступила неловкая пауза. Потом Дэвид пробормотал, что я ему тоже нравлюсь. Но ему кажется, что мы упустили момент, когда два порядком замороченных взрослых человека могут открыться друг другу. Сейчас ему надо сосредоточиться на кое-каких собственных проблемах. Возможно, он просто хотел вежливо дать мне понять, что я для него слишком чокнутая.
Конечно, я впала в отчаяние. Мне было стыдно, я чувствовала себя униженной. Я хотела разрыдаться, отмотать пленку назад или сказать: «Ха-ха, я пошутила». Вместо этого я кивнула, пошла домой, выпила вина, поплакала, выкурила три сигареты. Потом залезла под одеяло, закрыла лицо руками и вслух назвала его идиотом за то, что отказался подарить мне заветный хэппи-энд. Некоторое время я пыталась утешиться, убеждая себя, что мне все равно, что не так уж он мне и нравится, что вокруг полно других мужчин. И так далее и тому подобное — пока не заснула.
Наутро мне стало еще хуже. День тянулся и тянулся, а я страдала и страдала. И только к вечеру я сообразила, что больна. Не психически. Я простудилась. И тогда я выбралась из кровати — только для того, чтобы заварить чаю и принять лекарство. Следующие три дня я провела в постели, завидуя всем счастливым парочкам Земли. Я больше не пыталась убаюкать свое оскорбленное самолюбие, говоря себе, что мне наплевать, — я позволила себе в полной мере прочувствовать то, что случилось: меня отвергли. Было неприятно. Было ужасно. Если бы не школа доктора Дж., почти уверена — я бы на такое не решилась. Я бы постаралась избавиться от эмоционального дискомфорта, подавляла его, игнорировала, пыталась отвлечься, шутила. Писала Дэвиду бредовые письма, в которых говорила бы одно, а подразумевала другое. Да что там — до встречи с доктором Дж. я бы, пожалуй, вообще не рискнула ему признаться. Зато потратила бы не один год на пустые мечты о нем.
Через несколько дней, когда простуда прошла, я проснулась и выглянула в окно. Стоял ясный солнечный день. Я пошла прогуляться в парк Келвингроув и с удивлением поняла, что не просто чувствую облегчение — я радуюсь и с оптимизмом смотрю в будущее. Все негативные эмоции меня покинули. Конечно, я бы хотела, чтобы все сложилось по-другому. Но мечты не всегда сбываются.
Опустившись на скамейку, я обхватила себя руками. Из всех уроков, которые мне преподали во время необыкновенного путешествия, самый ценный гласил: не надо подавлять или отрицать свои эмоции; не надо замалчивать то, что важно. Благодаря доктору Дж. Мне стало ясно, что бегство от неприятных или трудных переживаний — боли, страха, любви, гнева, ревности — приводит к еще более продолжительным и сильным страданиям.
Я чувствовала необыкновенную легкость. Я не просто принимала себя такой, какая есть. Теперь я себе нравилась — при всех своих недостатках.
Точно чокнутая старушенция, я улыбалась незнакомым людям и говорила: «Прекрасное утро!» Но я просто понимала — мне невероятно повезло обрести эту абсолютно ненормальную, восхитительную, чудесную жизнь. Да, одна моя мечта не сбылась. Ну и что? У меня есть другие — и я сделаю все, чтобы они исполнились.
LORNA MARTIN
Woman On The Verge Of A Nervous Breakdown