Женщина – не человек

Бек Кора

– Но кем я буду в этом кишлаке работать после окончания пединститута? – расстроенно сказала Малика. – В Учкудуке как пить дать нет русской школы!

– Об этом я не спросила, – озадачилась мать, но тут же добавила:

– Кто знает, может, русская школа там есть? Ведь Карим по-русски хорошо говорит. Сам он торгует на базаре в Термезе, а значит, семью сможет обеспечить. И ты, кизим, найдёшь для себя какую-нибудь работу. Понемногу встанете на ноги, обзаведётесь хозяйством. Если на то будет воля Аллаха, со временем построите себе дом, заживёте своей семьёй. А я буду время от времени навещать тебя

в Учкудуке. Всё будет хорошо, кизим, вот увидишь!

– Мама, я хочу уехать из Узбекистана, – решилась признаться девушка.

Конечно, они и раньше обсуждали с мамой эту тему. Фархунда-опа тогда была против, а после трагической гибели брата прошлым летом Малика сама не заговаривала об отъезде.

– Кому нужны узбеки на чужбине? – возразила ей Фархунда-опа. – Мне тем и понравился Карим, что он родился и вырос в кишлаке, знает узбекский язык, все наши обычаи. Здесь, в Намангане, нам ещё никто не засылал сватов. Не нравится местным твой русский характер. А время идёт. Боюсь, как бы ты, Малика, одинокой не осталась.

– Да успею ещё я выйти замуж! – простонала Малика. – Сами подумайте, мама, как я буду жить в кишлаке? Не про меня все эти дремучие обычаи! Я ничего в них не понимаю.

– Я уже разломила лепёшку. Теперь отступать поздно, – заметила Фархунда-опа.

Узбеки разламывают лепёшку во время совчилика (сватовства) в знак своего согласия, что предложение сватов принято. С этого момента начинается подготовка к свадьбе, поскольку у узбеков особое, трепетное отношение к хлебу. Это всё равно, что принести клятву.

– Забудьте, мама, об этом? – попросила Малика мать, умоляюще прижав к груди руки.

– Пойми, кизим, хоть ты и говоришь по-русски получше иных русских, они тебя не примут? Ты всегда для русских будешь оставаться чужой, даже если научишься играть на балалайке, – подытожила их разговор женщина.

– Пожалуйста, мама, не делайте меня несчастной? – на глазах Малики заблестели слёзы.

– Чувствую я, что уже скоро меня заберёт Всевышний. Не устроив твою судьбу, кизим, я не смогу покинуть этот бренный мир со спокойной душой. Подумай о своей старой матери? – встав со скамейки, ответила Фархунда-опа и шаркающей походкой направилась к дому.

После ухода мамы Малика подошла к чинаре и, обхватив обеими руками широкий ствол, стояла, словно надеялась услышать какой-то ответ от старого платана, немало повидавшего на своём долгом веку. Однако в этот жаркий, безветренный июльский день чинара даже не шелестела своей листвой. Склонив густую крону, она как будто сочувствовала девушке, но ничем не могла ей помочь.

Потом в сад пришёл брат Шухрат. Он начал уговаривать сестрёнку зайти домой. Малика в ответ качала головой и беззвучно плакала. Тогда Шухрат с упрёком произнёс:

– Не будь эгоисткой, Малика, пожалей маму! Она и так плохо чувствует себя после смерти Маджида. Сейчас сидит на кухне и плачет.

Эти слова подействовали на девушку, как холодный душ. С трудом разжав свои пальцы, она оторвалась от чинары и позволила брату отвести себя в дом.

Замуж за нелюбимого.

Все последующие дни для Малики прошли, как в тумане. Один раз она вышла из дома, чтобы сходить в библиотеку, куда благодаря протекции одного их дальнего родственника девушке удалось устроиться

после школы помощником библиотекаря. Малика написала заявление об отпуске с последующим увольнением. Её отпустили без проблем.

Ведь желающих работать на «чистой работе», как называли в республиках Средней Азии работу в конторе, всегда было более чем достаточно. Тем паче, что в Намангане женщины трудились большей частью на шелкоткацких и текстильных фабриках, либо на обувном и химическом заводах. В общем, выбор небольшой. Конечно, на место Малики взяли не абы кого. В Узбекистане всё делается через родственников, либо связи. Как, впрочем, во всей Средней Азии.

Малика Закирова уволилась с работы и занялась подготовкой к свадьбе. Собственно, ей не нужно было делать что-то особенное. На Востоке приданое девочкам их матери готовят сызмальства. Покупают заранее постельное бельё, полотенца, посуду, шьют курпачи – это узбекские стёганые матрасы. Их лицевая сторона шьётся из панбархата, плюша или атласа, а внутренняя – из хлопка. Матрас наполняется ватой, которая имеет идеально однородный состав.

Курпача – очень универсальная вещь. На матрасах узбеки спят, едят, отдыхают. Принято считать, что чем больше в том или ином доме курпач – тем его хозяин богаче. Поэтому, готовя для дочерей приданое, матери всегда стараются изготовить как можно больше таких матрасов. Также в сундук невесты кладут новую одежду, обувь. В идеале их должно хватить на ближайшие семь лет, чтоб мужу не пришлось беспокоиться о внешнем виде жены, тратя на это деньги.

Фархунда-опа, овдовевшая в 39 лет, была искренне убеждена, что до пенсии не доживёт. Минувшей весной ей исполнилось 52 года. Поэтому с ещё большим тщанием, чем другие узбекские матери, она готовила приданое для своей младшей дочери. Женщина опасалась, что будущая родня будет обижать Малику, если посчитает приданое чересчур скромным. Но ещё больше она боялась умереть, не успев выдать дочку замуж. У Малики и так-то отца нет, а если она окажется круглой сиротой, то люди подавно будут воротить от неё нос.

Вот и старалась Фархунда-опа изо всех сил: покупала всё, что положено, шила курпачи, да ещё успевала торговать на базаре. Одного приданого недостаточно. Отдельная головная боль для родителей взрослых детей – это свадьба. К ней на Востоке готовятся практически сразу после рождения первого ребёнка. А семьи в большинстве своём многодетные…

К чести Фархунды-опа, ей удалось, торгуя на базаре и откладывая из скромной пенсии по утере кормильца, скопить кое-каких денег на будущие семейные торжества. Добившись от Малики согласия выйти замуж, женщина начала спешно готовиться. Сторона жениха также не хотела долго тянуть со свадьбой.

В дом к Закировым зачастили разные тётушки, которые учили невесту уму-разуму, пока хозяйка дома занималась закупом продуктов. Это всё были дальние родственницы, потому что близкой родни у Закировых, в отличие от большинства узбеков, практически не было. Зато в Узбекистане исстари существовало деление на роды.

Согласно этому родоплеменному делению, Закировы принадлежали к одному из самых древних узбекских родов – найман. Между тем жених Малики – Карим Орипов, относился к роду конгурат – одному из самых крупных и влиятельных узбекских родов.