Женщина со шрамом
Шрифт:
Кэндаси Уэстхолл заявила, что ее действительно разбудила машина брата, с которым она немного поговорила, однако она не могла сказать точно, когда он вернулся, так как не посмотрела на прикроватные часы. Она тотчас же заснула. Дэлглишу было нетрудно вспомнить, что она сказала в конце опроса: его память обычно воспроизводила беседы почти буквально, для этого ему хватило одного взгляда в записную книжку.
«Вероятно, я — единственная среди обитателей Манора, кто открыто высказывал неприязнь к Роде Грэдвин. Я ясно дала понять мистеру Чандлеру-Пауэллу, что считаю нежелательным, чтобы журналистка с ее репутацией лечилась в Маноре. Люди, приезжающие сюда, рассчитывают не только на уединение, но и на абсолютную конфиденциальность. Женщины, подобные Грэдвин, всегда ищут сюжеты для статей, предпочтительно — скандальные, и у меня нет никаких сомнений, что она тем или иным способом использовала бы свой опыт и здесь, возможно, чтобы обличать частную медицину или пустую трату блестящих способностей хирурга на удовлетворение всего лишь косметических потребностей. У подобных женщин никакой опыт не залеживается зря. Вполне вероятно, что она надеялась окупить свои затраты на лечение. Сомневаюсь, что непоследовательность —
Могуорти, чей тон и манера вести себя лишь на один градус не достигали уровня, какой вполне можно было бы определить как не выраженное словами пренебрежение, подтвердил, что увидел машину, но не может больше ничего вспомнить ни об этом автомобиле, ни о тех, кто в нем находился. Однако, когда явилась вызванная Бентоном и Уорреном миссис Ада Дентон, миловидная, пухленькая и на удивление молодая женщина, она подтвердила, что мистер Могуорти действительно ужинал с ней у нее дома треской с жареной картошкой, как почти всегда делает по пятницам, и ушел чуть позже половины двенадцатого, чтобы отправиться на велосипеде домой. Она сказала, что считает это очень печальным делом, что порядочная женщина не может поужинать жареной рыбой и картошкой со своим другом-джентльменом без того, чтобы к ней в дом приходили полицейские и ее беспокоили. Констебль-детектив Уоррен подумал, что этот комментарий скорее предназначен позже сыграть на руку Могуорти, чем выразить ее недовольство. Ее прощальная улыбка, адресованная Бентону, дала ясно понять, что его эта критика не касается.
Наступило время вызвать Кейт и Бентона. Дэлглиш уложил еще несколько поленьев в камин и взялся за мобильник.
15
К половине десятого Кейт и Бентон успели вернуться в Вистерия-Хаус, принять душ, переодеться и съесть ужин, поданный им миссис Шепард в столовой. Оба любили сменить рабочую одежду перед тем, как в конце дня встретиться с Дэлглишем, чтобы он подвел итоги сегодняшнего расследования и наметил план действий на следующие двадцать четыре часа. Такова была уже знакомая рутина, с нетерпением ожидаемая ими обоими, однако Кейт ждала ее с большей уверенностью в себе, чем Бентон. Он понимал, что А.Д. доволен его работой — иначе он не оставался бы членом спецгруппы, — но сознавал, что порой проявляет излишний энтузиазм, спеша высказать мнение, которое мог бы несколько изменить, более тщательно его обдумав. С другой стороны, его беспокойство о том, чтобы умерить излишний энтузиазм, мешало спонтанности выражения; из-за всего этого вечернее подведение итогов, хотя радостно его возбуждавшее, несло с собой и тревогу.
С момента их приезда в Вистерия-Хаус они с Кейт почти не видели хозяев пансиона. Времени хватило лишь на короткую встречу-знакомство, а потом, оставив свои вещи в холле, они возвратились в Манор. Каждому из них была вручена белая визитная карточка с адресом и именами «Клод и Кэролайн Шепард», на которой инициалы «ВЕТ» обозначали, как объяснила им миссис Шепард, что вечерняя вода подается по требованию и что они не только могут, но и получат вечером обед. Это положило начало захватывающей цепочке гораздо более необычных и малопонятных сокращений, возникавших у Бентона в воображении: ГВТ — горячая ванна по требованию, ГГТ — горячие грелки по требованию… Кейт потратила всего минуту, чтобы повторить предупреждение, уже сделанное старшим инспектором Уэтстоном о том, что их приезд не следует афишировать. Она сделала это вполне тактично. Им с Бентоном стоило лишь взглянуть на умные и серьезные лица Шепардов, чтобы понять, что этим людям не нужны, да и неприятны напоминания о данном ими обещании.
— У нас не будет соблазна проявить несдержанность, инспектор, — сказал мистер Шепард. — Деревенские жители с нами вежливы и в общем-то довольно дружелюбны, но они с подозрением относятся к приезжим. А мы живем здесь всего девять лет, что делает нас в их глазах новоприбывшими, так что мы с ними не очень часто видимся. Мы не заходим выпить в паб «Герб Крессетов» и не посещаем церковь.
Последнее заявление он произнес с самодовольством человека, устоявшего перед соблазном приобрести вредную привычку. Кейт подумала, что Шепарды вовсе не типичные владельцы пансионов этого толка. По своему опыту — ей время от времени приходилось останавливаться в этих весьма полезных заведениях — она успела узнать самые характерные черты их хозяев. Она обнаружила, что они дружелюбны, порой излишне общительны, любят знакомиться с новыми людьми, с увлечением занимаются домашним хозяйством, всегда готовы снабдить постояльцев полезной информацией о своей округе и ее интересных местах и — вопреки современным предостережениям по поводу холестерина — кормят постояльцев плотным английским завтраком в его наилучшем варианте. И кроме того, их с Бентоном хозяева были наверняка старше, чем большинство людей, справлявшихся с трудным делом обихаживания постоянно меняющихся постояльцев. Оба они отличались высоким ростом — Кэролайн чуть выше мужа — и, по всей вероятности, выглядели старше своих лет. Взгляд их ясных, ничем не замутненных глаз был мягким и в то же время внимательным, рукопожатие — крепким, и двигались они без той скованности, какая свойственна пожилому возрасту. Мистер Шепард, со своими густыми снежно-белыми волосами, подстриженными челкой над очками в стальной оправе, был похож на доброжелательную версию автопортрета Стэнли Спенсера. [22] Волосы
22
Стэнли Спенсер (1891–1959) — английский художник, писавший главным образом картины религиозного содержания, зачастую помещая библейские эпизоды в антураж своей родной деревни — Кукама.
В комнате Кейт было все необходимое, чтобы сделать ночлег там удобным, и ничего лишнего. Она могла догадаться, что комната Бентона рядом с ней, видимо, обставлена точно так же: две односпальные кровати, поставленные бок о бок, покрыты безупречными белыми покрывалами, прикроватные лампы современного дизайна удобны для чтения, комоде двумя ящиками и небольшой платяной шкафе деревянными плечиками для одежды. В ванной комнате не было ванны, но был душ, и пробный поворот кранов доказал, что все работает, как надо. Мыло — не душистое, но дорогое, а открыв туалетный шкафчик, Кейт увидела, что там лежат вещи, какие некоторые постояльцы порой забывают взять в дорогу: зубная щетка в целлофановой упаковке, зубная паста, шампунь и гель для душа. Привыкшая рано вставать, Кейт пожалела, что нет чайника и других нужных вещей, чтобы приготовить утренний чай, однако небольшое объявление на комоде сообщило ей, что чай, по просьбе постояльца, может быть подан в любое время от шести до девяти утра, хотя газеты доставляются только к восьми тридцати.
Кейт сменила блузку на свежеотглаженную, натянула кашемировый пуловер и, захватив куртку, спустилась в холл, где ее ждал Бентон.
Выйдя из дома, они поначалу погрузились в непроницаемую и дезориентирующую черноту. Электрический фонарь Бентона, чей луч был мощным, словно от миниатюрной фары, преобразил каменные плиты под ногами и саму дорожку в сложную трассу с препятствиями, исказил форму деревьев и кустов. По мере того как глаза Кейт привыкали к темноте, меж сгущающихся серых и черных туч одна за другой стали проглядывать звезды, полумесяц то грациозно исчезал, то снова появлялся в просветах: он выбелил дорогу и заставил тьму сиять загадочным светом. Кейт и Бентон шли молча, их башмаки стучали по асфальту, словно сапоги, подбитые гвоздями, на ногах решительных и грозных захватчиков, враждебных созданий, нарушивших ночной покой. Но никакого покоя здесь нет, подумала Кейт. Даже в этой тишине и неподвижности ей были слышны слабые шорохи в травах, а время от времени издали доносился почти человеческий вскрик. Неумолимая игра преемственности «убил — убит» разыгрывалась здесь под покровом темноты. Рода Грэдвин была не единственным живым существом, погибшим ночью в эту пятницу.
Ярдов через пятьдесят они миновали коттедж Уэстхоллов, где светилось одно окно наверху и ярко сияли два на нижнем этаже. Несколькими ярдами левее располагалась стоянка для машин, темный сарай, а за ним поодаль виднелся Круг Шеверелла — знаменитые камни, не более чем полувоображаемые очертания, пока не разошлись тучи, скрывавшие луну, и они выступили из тьмы, бледные и бесплотные: казалось, они, выбеленные луной, плывут над недружелюбными черными полями.
Но вот и Старый полицейский коттедж, из двух нижних окон которого сияет яркий свет. Как только они подошли к нему, Дэлглиш открыл дверь и на секунду показался им незнакомым в непривычно широких брюках, в клетчатой рубашке-апаш и пуловере. В камине пылали поленья, наполняя воздух благоуханием, к которому примешивался еще и чуть заметный пряный аромат. Дэлглиш заранее поставил перед камином три удобных низких кресла, а между ними — дубовый кофейный столик. На нем располагались три бокала, открытая бутылка красного вина и план Манора. Кейт ощутила, как радостно забилось у нее сердце. Эта рутина в конце рабочего дня была словно возвращение с работы домой. Когда придет время получить повышение, с неизбежной сменой места работы, более всего ей будет недоставать этих моментов. Разговор пойдет о смерти, об убийстве, иногда в его самой ужасающей форме, но в ее памяти эти совещания в конце дня останутся ощущением теплоты и защищенности, сознанием, что ее ценят, то есть всем тем, чего она никогда не знала в детстве. Перед окном в этой комнате стоял стол, на котором Кейт увидела ноутбук Дэлглиша, телефон и рядом с ним — толстую папку с бумагами; к ножке стола был прислонен плотно набитый портфель. «Он привез с собой еще и другую работу, — подумала Кейт. — Он выглядит усталым. Нехорошо. Он неделю за неделей слишком много работает». И ее волной охватило чувство, выразить которое — она это понимала — она никогда не сможет.
Все трое уселись вокруг столика. Взглянув на Кейт, Дэлглиш спросил:
— Вы удобно устроены в «НиЗе»? Вас накормили?
— Очень удобно, спасибо, сэр. Миссис Шепард очень хорошо нас накормила. Домашний суп, пирог с рыбой и… что это было на десерт, сержант? Вы разбираетесь в еде.
— Королевский пудинг, мэм.
— Старший инспектор Уэтстон договорился с Шепардами, — сказал Дэлглиш, — что они не будут брать других постояльцев, пока вы там находитесь. Им, разумеется, должны будут компенсировать все убытки, но об этом, несомненно, уже есть договоренность. Дорсетская полиция просто замечательно сотрудничает с нами. А ведь это им, вероятно, не так уж легко.
Тут вмешался Бентон:
— Я не думаю, что Шепарды очень обеспокоены насчет других постояльцев, сэр. Миссис Шепард сказала мне, что у них сейчас нет заказов и они их не ждут. Да и в любом случае у них сдаются всего две комнаты. Постояльцев бывает больше всего весной и летом, но в основном это их постоянные клиенты. И они очень придирчивы. Если приезжают люди, которые им по виду не нравятся, они сразу ставят в окно табличку «Мест нет».
— И что же это за люди, которые им по виду не нравятся? — спросила Кейт.