Женщина в красном
Шрифт:
Дейдра затихла, и Линли снова взглянул на неё. Девушка прижалась к дверце машины, её лицо совсем раскраснелось.
— Простите, — добавила она. — Я слишком разнервничалась, но терпеть не могу, когда во время кризиса люди прощаются со здравым смыслом. Если вы понимаете, о чём я.
— Да, — ровно отозвался Линли. — Понимаю.
Дейдра поднесла ладонь к губам. Руки у неё были сильные, чувствительные, — руки врача с коротко остриженными чистыми ногтями.
—
— Ничего, всё нормально.
— Нет, не нормально. Вы бы сделали всё, чтобы спасти вашу жену. Простите, пожалуйста.
— Нет. Ваши слова совершенно справедливы. Во время кризиса люди начинают метаться, теряют голову, ищут выход. Но выбирают слепую надежду, а не то, что является лучшим с точки зрения здравого смысла.
— И всё же я не хотела причинить вам боль. Да и любому другому в такой же ситуации.
— Благодарю.
Теперь уже Линли не знал, как подобраться к её обману, разве только самому что-нибудь придумать, однако он предпочёл этого не делать. Лучше бы Ханнафорд сама расспросила Дейдру Трейхир о её маршруте из Бристоля до бухты Полкар. Сообщила бы Дейдре, что ни в каком пабе та не завтракала и что полиции это известно. Ханнафорд сумела бы повернуть ситуацию в свою пользу и заставила бы ветеринара признаться во лжи.
Линли воспользовался паузой в разговоре и сменил тему.
— Мы начали с гувернантки, — произнёс он непринуждённо. — Я вам об этом рассказывал? Чистый девятнадцатый век. Всё продолжалось, пока мы с сестрой не взбунтовались и в Ночь Гая Фокса не сунули ей в постель лягушек. А в это время года, можете мне поверить, найти лягушек не так-то просто.
— У вас что же, в детстве была гувернантка? Бедная Джен Эйр, лишённая мистера Рочестера, который избавил бы её от рабства? Должно быть, ужинала одна в своей спальне, потому что хозяева к себе не приглашали?
— Всё было не так плохо. Обедала она вместе с нами. С семьёй. Няни у нас не было, но, когда настало время учёбы в школе, появилась гувернантка. Для меня и моей старшей сестры. А вскоре родился брат. Он на десять лет младше меня.
— Это всё так очаровательно старомодно, — засмеялась Дейдра.
— Да. Но иначе нас ждал пансион или деревенская школа, где мы стали бы водиться с местными детьми.
— С их ужасным корнуоллским выговором, — заметила Дейдра.
— Вот именно. Отец решил, что мы должны пойти по его стопам, а это исключало деревенскую школу. Мать тоже не хотела отправлять нас, семилетних, в пансион.
— Мудрая женщина, —
— Да, и в итоге они пришли к компромиссу — гувернантке. Но потом мы её отвадили и всё-таки отправились в местную школу, чего, кстати, оба хотели. Отец каждый день проверял наше произношение. Очень боялся, что мы станем говорить как простолюдины.
— Он уже умер?
— Много лет назад.
Линли бросил взгляд на Дейдру. Та внимательно смотрела на него, и Линли подумал, что девушка наверняка удивляется выбранной им теме.
— А у вас? — спросил он, постаравшись, чтобы голос его звучал обыденно.
В прошлом ему ничего не стоило загнать подозреваемого в ловушку.
— Мои родители живы и здоровы.
— Я имел в виду школу, — пояснил он.
— О, всё было до скуки нормально.
— В Фалмуте?
— Наша семья не из тех, кто посылает детей в пансион. Я училась в городской школе вместе с простыми ребятами.
Она попалась. В этот момент Линли обычно захлопывал ловушку, но сейчас этого не сделал. Дружелюбно беседуя, они доехали до бухты Пенгелли. Линли рассказал о том, как привилегированная жизнь привела его к работе в полиции. Дейдра поведала о своей любви к животным, о том, как после спасания ежей, морских и певчих птиц поступила на ветеринарный факультет, а оттуда — в зоопарк. Призналась, что единственное существо, которое ей не нравится, — это канадский гусь.
— Они захватывают планету, — заявила Дейдра. — Во всяком случае, Англию уже захватили.
Любимым её животным была выдра. Всё равно какая: речная или морская.
В деревне Пенгелли в магазине, торговавшем всякой всячиной и имевшем почтовое отделение, они в считаные минуты узнали, что Кернов в округе великое множество. И все они — отпрыски Эдди Керна и его жены Энн, живущих в пяти милях от деревни. Энн трудится в гостинице «Кроншнеп». Работа у неё — синекура, потому что Энн очень сдала после удара, случившегося с ней несколько лет назад.
— Керны расползлись по всей деревне, — сообщила им почтмейстерша.
Это была седовласая женщина неопределённого возраста, хоть и явно немолодая. Она пришивала пуговку на детскую белую рубашку и, завидев посетителей, укололась от неожиданности. Воскликнула: «Чёрт побери!», извинилась, вытерла кровь о синий кардиган и продолжила занятие.
— Стоит вам выйти наружу и выкрикнуть имя Керн — и десять человек на улице оглянутся.
Почтмейстерша проверила, крепко ли пришита пуговица, и откусила нитку.