Женщины, изменившие мир

Скляренко Валентина Марковна

Путешествуя с континента на континент, Павлова сделала необыкновенно много для того, чтобы слава русского балета пронеслась по всему миру. Танцовщица стала легендой при жизни. Последний раз в России она выступила в 1914 г., а затем Первая мировая война и революция навсегда разлучили ее с родиной. Своим домом Павлова считала Айви-Хауз – Дом Плюща – в окрестностях Лондона. Здесь среди живописного сада в пруду плавали белоснежные лебеди. Грозные птицы, которые ударом крыла могли поломать человеку ногу, доверчиво обвивали шею балерины, клали голову ей на плечо. Они чувствовали в хозяйке свое грациозное подобие – изумительное произведение природы и искусства.

Настоящим же домом балерины стали сцены всего мира – США, Япония, Китай, Индия, Египет, Южная Америка, Австралия, Новая Зеландия, Англия, Бирма, Ява…. Иногда ее упрекали, что она остановилась в своем творческом развитии, не вносит ничего нового. Но Павлова оставалась «ожившей классикой»,

и модные веяния были чужды ее стилю. «Я ценю в вас не просто прекрасное, но нечто возвышенное, чудесное, необъяснимое! И ценю настолько, что готов убить вас для того, чтобы это видение осталось последним образом, не искаженным вами же, чтобы никогда не видеть вас недостойной вашего гения!» – сказал ей осенью 1930 г. знаменитый танцовщик Сергей Лифарь. Этого боялась и сама балерина. Мир не увидел увядания гения. Нелепая простуда и плеврит сожгли ее за неделю. Врачи ничего не смогли сделать. 23 января 1931 г. Анна Павлова скончалась. Последними ее словами были: «Приготовьте мой костюм Лебедя…» Дандре не позволил чужим рукам снять посмертную маску. В гроб, покрытый императорским флагом старой России, положили ее любимые цветы – ветки сирени. Отслужили панихиду в русской церкви. «Буквально физически ощущалось исчезновение какого-то божественного существа», – писала пресса, пытаясь осмыслить значение творчества Павловой, давшего мощный толчок развитию мирового балета на основе русских традиций. Елубже всех передала свои чувства маленькая девочка-норвежка, которой довелось видеть танец неповторимой Павловой: «Это как мечта о том, что никогда не сбудется».

Юрьева Изабелла Даниловна

(род. в 1899 г. – ум. в 2000 г.)

Звезда русского романса XX ап., легенда эстрады. Народная артистка России (1992 г.). Награждена орденом «За заслуги перед Отечеством» IV степени.

Когда в 1998 г. отмечалась символическая дата – 200-летие русского романса, знаменитые певцы и публика с почтением и восторгом восклицали в адрес Изабеллы Юрьевой: «Да здравствует королева!» И она достойно принимала поклонение. Годы, прожитые ею, – это целая эпоха, а творчество – живой песенный мостик, переброшенный из XIX столетия в XX век. Певица, увенчанная, как короной, любовью нескольких поколений слушателей, прошла трудный путь гонений на жанр, в котором она блистала, не изменила ему, не утратила веру и сумела не только сохранить неповторимую чистоту романса, но и поднять его на невиданную высоту, оживить его звучание.

Легенда гласит, что 7 сентября 1899 г. в мастерской музыкальных инструментов в Ростове-на-Дону, надрывно зазвучав, порвалась фортепианная струна. Так инструмент поведал миру о рождении будущей великой певицы. В большой семье мастера по театральным шляпам Данила Георгиевича Юрьева она была самой младшенькой. Мама, Софья Исааковна, пастижер ростовского театра, словно предугадав сценическое будущее дочери, дала ей звучное имя Изабелла. Крохотная белокурая Беллочка моментально получила круговую опеку от Семена, Маши, Ани и Кати, которые были значительно старше сестренки. Никогда и никуда ее не отпускали одну. Однажды во время прогулки к пятилетней Белле привязалась цыганка и, выклянчив монетку у сестры Анны, пробубнила что-то про долгую жизнь, а потом, задумавшись, нараспев добавила: «Сама цыганкой станешь. Золотые мониста, бриллиантовые кольца наденешь. Королевой назовут, на трон посадят. Жених пряничный по жизни на руках понесет».

Об одном не сказала гадалка – какую дорогу избрать, чтобы все предсказанное сбылось. Но уже в одиннадцать лет абсолютно равнодушная к школьным премудростям девочка решила, что будет певицей и обязательно такой, как несравненные В. Панина, А. Вяльцева или Н. Плевицкая. Родители не были против ее самостоятельных занятий пением, и уже в 1917 г. соседский юноша Ефим Цимбалист (позже, покинув Россию, стал знаменитым американским скрипачом) организовал ее дебютное выступление в саду при Клубе приказчиков. Белла исполнила старинную русскую разбойничью песню из репертуара Плевицкой «По старой Калужской дороге». Чистый голос девушки, то льющийся ручейком, то проникновенно шепчущий, буквально потряс публику. Песни «Над полями да над тихими» и «Помню, я еще молодушкой была» также были приняты с восторгом. Слушатели рукоплескали, родители гордились, а Белла на крыльях успеха буквально полетела к сестре Ане в Петербург. Профессор консерватории, где та училась, прослушав юную исполнительницу, дал уникальное заключение: «Голос поставлен самой природой. Учебой его лишь испортят. Сделают выше, а до оперы не дотянут. Пойте так, детка». Известный эстрадный пианист А. В. Таскин, аккомпанировавший Н. Фигнеру, В. Тартакову, Ф. Шаляпину и

«воспитавший» легендарную А. Вяльцеву, подтвердил, что Юрьева – «готовая певица». По его рекомендации Изабелла выступала в кинотеатрах около полугода, а затем переехала в Москву к сестре Кате.

О пяти годах становления певицы (1917–1922 гг.) практически ничего не известно. Время было тревожное, тяжелое – революции, войны. Да и сама Юрьева сочиняла свою биографию «как бог на душу положит». Во время смены паспортов кокетливо указала в графе «год рождения» 1902 г. Как заправская цыганка тасует колоду карт, так Изабелла Даниловна жонглировала фактами из своей биографии. Прошлое имело для нее мало значения, она всегда жила днем настоящим и радовалась ему. Известно только, что помимо концертов Изабелла работала швеей в магазине «Меха», сшивая вручную шкурки для чужих пальто и жакетов. Юрьева признавалась, что в этот период, имея бешеный успех у московской и ростовской публики, в России она оставалась практически неизвестной. У нее уже был «собственный» автор и аккомпаниатор М. Бессмертный, ее величали на афишах «известной и талантливой исполнительницей цыганских романсов» и сам Б. Фомин написал для нее «День и ночь роняет сердце лас icy…», но в Петроград-Ленинград она попала «оптом»: столичный администратор Рафаэль даже не прослушал Изабеллу, «купившись» на звучное имя «Мадам Аншлаг». Именно так в то время в сценическом мире именовали Юрьеву.

После пробного выступления на своеобразной «актерской бирже» администраторы наперебой стали предлагать свои услуги «жемчужине романса». Всех их обошел Иосиф Аркадьевич Эпштейн (более известный в артистическом мире как Иосиф Аркадьев). Он стал для Изабеллы Даниловны тем «пряничным женихом», обещанным гадалкой. Муж и первый поклонник ее таланта окружил свою красивую и необыкновенно обаятельную женщину любовью и вниманием, как крепостной стеной. Все вопросы по устройству гастролей, ненавистных для «Заиньки» переездов и быта он с удовольствием взвалил на себя. Освобожденная от тягостных обязанностей певица покорила столичную эстраду. В обширнейший репертуар русских и цыганских романсов вошли такие шлягеры середины 20-х гг., как волжская песня «Жигули», народная «Широка в полях дорога» и старинная таборная «Валенки» (более известная в поздней обработке Л. Руслановой). Медовый месяц, растянувшийся на год, супруги провели в Париже, куда Эпштейн был откомандирован по службе.

Ни «Олимпия», ни французский кинематограф не удостоились выступления Юрьевой: в ожидании ребенка она сильно располнела и стеснялась своей внешности. 17 декабря 1926 г. Изабелла родила сына. Довезти роженицу до «непременной» русской лечебницы в Найти под Парижем не успели. Владимир появился на свет прямо в такси. Вот теперь, казалось, пришло время покорять французскую публику, как это делали сотни русских эмигрантов, но молодую маму потянуло от западной роскоши в необустроенную Москву. Почти на два года оторванная от эстрады Юрьева вернулась на сцену. Сына отправили в Ленинград к ее заботливым родственникам, но мальчик, страдающий от рождения пороком сердца, вскоре умер. Присутствовать на похоронах Изабелла Даниловна не смогла – концерт не отменили. Вцепившись в стул, стоявший на сцене мюзик-холла на площади Маяковского, она пела для ничего не подозревающей публики. Голос ее звучал как никогда проникновенно. А в ложе рыдала оперная певица Клавдия Новикова, которая знала, какое горе переживает ее подруга.

Больше детей у Юрьевой не было, и все свои чувства она вкладывала в песни. Зрители восторженно принимали весь ее репертуар: русские народные песни и романсы, любовнолирические и шуточные. За неповторимое своеобразие исполнения старинных цыганских и таборных песен и живое воссоздание национальных народных интонаций Изабеллу Даниловну стали называть «белой цыганкой». Но в конце 20-х гг. жанр, в котором выступала певица, подвергся нещадным гонениям. «Цыганщина», а с ней и русский романс были провозглашены безвкусицей, вредительством, плодом распущенных нравов.

Юрьевой пришлось пройти через унизительную «генеральную экспертизу» таланта и репертуара. Любимица публики получила только «2 категорию», как певица легкого жанра, разлагающего моральный облик строителей нового общества. Изабелла Даниловна могла изменить репертуар – артистические данные это позволяли, но не позволила душа певицы. В ее исполнении никогда не было штампа, пошлости, даже при банально звучащих стихах. Она привносила в пение собственные чувства и музыкальную чуткость. Незамысловатый песенный сюжет – «две верных подруги – любовь и разлука» – отличался разнообразием и тонкостью музыкальных интонаций. Юрьева обладала голосом редкостной красоты: сильные, звонкие, заливистые «верхи», мягкие, сочные, певучие нижние регистры и неповторимая «соловьиная нота», близкая к звучанию народных напевов. Певица от природы владела чутким артистическим даром и секретом общения со зрителями. Она умела выразить в романсе то, что выстрадано и пережито многими.