Женщины Никто
Шрифт:
Да уж, сплетни в этом городе разгоняются до скорости света. Не успела она броситься в омут сомнительного психологического эксперимента, а вся Москва уже знала, что Переведенцева подалась в прислуги к бывшему любовнику, видно, дела ее совсем плохи.
— Поля, мне туфли жмут, — капризный голос Анфисы раздался прямо над ее ухом. — Я не могу ходить, принесите шампанского.
Полина собиралась было послать ее к чертовой матери и приступить к непосредственным своим обязанностям, но из дальнего конца зала ей ободряюще улыбнулся Роберт. Ничего, она справится. Им так просто с нею не совладать. Она уйдет тогда, когда сама посчитает нужным. Ей сказали пасти Анфису, значит, у этой алкоголички не будет ни одного
В какой‑то момент Полину остановила Юля, главный редактор глянцевого журнала второго эшелона. Это был единственный журнал, который по‑прежнему величал Полю «принцессой», не ерничал по поводу ее «капитала лобкового происхождения». Полина несколько раз появлялась на развороте с советами о моде и стиле.
Юля эта была больше похожа на довольную жизнью домохозяйку, а не на глянцевого редактора. Купчиха с кустодиевского полотна — яркий сытый румянец, сахарная улыбка, гладкая смуглая кожа, тяжелые длинные волосы, заплетенные в старомодную косу, длинные юбки, павловопосадские шали, агат, янтарь, бирюза. И никакой модной худобы — пятьдесят четвертый размер, и точка.
— Поля, что с тобой? — напряженно поинтересовалась она.
— А что такое, плохо выгляжу? — нарочито легкомысленно улыбнулась Полина, расцеловав ее в обе щеки.
— Выглядишь отлично, только вот… Зачем тебе все это сдалось? Или это съемка для какой‑нибудь безумной программы на MTV? Где все меняются ролями?
— Нет, это мой трезвый выбор, — спокойно ответила она. — Юль, ты же все про него знаешь. Знаешь, что я чувствовала, когда мы расстались.
Так вышло, что Юля однажды стала невольной свидетельницей ее кризиса. Это было через неделю после того, как она рассталась с Робертом. Наглотавшись антидепрессантов, Полина приехала в фотостудию редакции и изо всех сил пыталась излучать счастье, в которое она больше не верила. Шутила, очаровывала всех, включая практикантов с журфака, рассказывала какой‑то бред о последней своей поездке в Мехико — как там ее приняли за техасскую миллионершу и попытались вовлечь в некую аферу с перепродажей бриллиантов. Но вся эта искусственная идиллия лопнула как пузырь баббл‑гама, когда Юля невинно спросила: «А у Роберта как дела?»
Будто бы у нее внутри лопнул воздушный шарик. Полина сдулась, ссутулилась, ее улыбка померкла, плечи поникли, даже волосы, казалось, мгновенно потеряли пышность и уныло повисли вдоль осунувшегося лица. Она безвольно опустилась на стул, закрыла лицо ладонями и тихо сказала:
— Кажется, я скоро умру. Нет, правда, я это чувствую.
Тут надо отдать должное Юле. Она быстро выгнала всех ассистентов, практикантов и фотографов, лично заварила крепкий чай, плеснув в него несколько капель душистого травяного бальзама, заставила стучащую зубами Полину выпить целую кружку. Вытянула из нее сбивчивый рассказ, потом гладила по голове и даже вместе с ней лаконично всплакнула, Юля тоже была женщиной, ее тоже не раз бросали. А потом они поехали в караоке и наорались так, что у Полины сели голосовые связки. Зато стало легче, и она какое‑то время даже чувствовала себя обновленной, как после бани.
И вот теперь та же Юля стоит перед нею, с той же участливой улыбкой, и такая жалость в ее глазах, такое искреннее недоумение.
— Я
— Поэтому решила попробовать его вернуть? Таким вот бездарным способом?
— При чем тут вернуть? — поморщилась она. — Нет, об этом я почему‑то вообще не думала.
— Что же тогда? Зачем ты прислуживаешь этой, прости господи?
— Она много пьет, меня попросили за ней присмотреть. На самом деле я занимаюсь здесь не этим, — быстро сменила тему Полина. — Я пресс‑папки распространяю. Вот, возьми одну. Поверь мне, это будет нечто. «Секс в большом городе» отдыхает. Самый ожидаемый фильм года, — она бодро цитировала пресс‑релиз.
— Понятно, — Юля ошарашенно приняла папку из ее рук. — Что ж, надеюсь, ты знаешь, что делаешь.
Анюта смотрела на улыбающегося ей мужчину, чувствовала, как сердце переключается в режим виброзвонка, и думала: а вдруг это то самое? Но тут же сама себя одергивала, нет, конечно, нет. Любовь — это когда в животе расправляет желтые крылышки нежный теплый подсолнух.
А она дрожит от страха, только и всего. От страха, волнения и, пожалуй, обидного осознания собственной глупости.
Ничего у нее не выйдет. Искусственный подсолнух пластмассовыми лепестками неприятно царапнет нутро; она будет улыбаться, поправлять выбившуюся лямку бюстгальтера, пить вино, болтать, может быть, даже выйдет замуж. Но ничего не изменится.
Стоить вспомнить, что она почувствовала, когда впервые увидела Васю, как сразу станет ясно — это не то.
Между тем мужчина был хорош собой. Настолько, что юная круглолицая официантка, подавая «сельдь под шубой», нежно коснулась грудью его плеча и кокетливо поинтересовалась, не принести ли водочки, потому что «настоящие мужчины водочку любят».
— Зато настоящие женщины любят шампанское, поэтому, голубушка, несите нам «Вдову Клико», — нашелся генерал, и официантка ушла, обиженно повиливая вертким задком.
Его звали Иван. Должно быть, ему было лет на пятнадцать больше, чем казалось. Военная выправка, плоский живот, здоровый румянец пробивается сквозь загар, умные серые глаза.
И вот уже двадцать минут он рассказывал Нюте о том, как ездил с друзьями на снегоходах за Полярный круг. Она слушала рассеянно, иногда к месту улыбалась и вставляла короткие реплики: «Да?», «Да что вы говорите!» и «Не может быть!» И когда она это «Не может быть!» говорила, его лицо светилось мальчишеской гордостью. Это было забавно.
— Ну а вы, Анечка, чем живете? — вдруг спросил он. — А то я все о себе да о себе. Совсем вас утомил.
— Да что вы! — покраснела она. — Вы прекрасный рассказчик.
— И все‑таки. Ничего, кстати, если я вас Анечкой звать буду?
Нюта пожала плечами.
— Вы были замужем?
Она коротко кивнула и опустила глаза в тарелку, на разрушенный холмик «сельди под шубой».
— Вам неприятно об этом говорить?
Еще один невразумительный кивок.
— Вы такая загадочная. Еще немного, и я начну думать, что просто не пришелся вам по вкусу.
— Нет, что вы! — пожалуй, слишком горячо воскликнула она. — Мне хорошо, и ресторан замечательный, просто я… немного застенчивая. Мне трудно познакомиться по брачному объявлению, а потом вести себя так, как будто мы старые приятели.
— Так для вас это первый опыт? — рассмеялся генерал. — Вы только попали в Янино агентство? Мне проще, я у нее уже четвертый год.
— Четвертый год?! — не поверила она. — Как же так, и за это время не встретили никого подходящего?
— Сердцу не прикажешь, — развел руками Иван. — Может быть, я ждал именно вас. Яна тоже хитрая, иногда пытается подсунуть… Ну вы понимаете. Ладно, Анечка, зачем вообще об этом говорить? Вы такая красивая женщина, я хотел бы узнать вас поближе. Яна говорила, у вас есть дочь?