Женское лицо разведки
Шрифт:
В этот период он писал:
«… Здесь очень тяжело… Я здесь ужасно одинок. Как не привыкаешь к этому состоянию, но было бы хорошо, если бы это можно изменить…
Я тебя очень люблю и думаю о тебе, не только когда мне особенно тяжело, ты всегда около меня…»
На встрече летом 1936 года курьер, прибывший из Москвы в Шанхай, куда к нему приехал Р. Зорге, рассказал, понимая, что творится в душе Рихарда, об Екатерине Александровне и привез «бодрое» письмо от нее. Но Рихард знал: бодрость Кати искусственная и виной тому он.
«В своем письме он задавал
Курьер, который встречался с Р. Зорге не первый раз, впервые увидел слезы на глазах бесстрашного разведчика.
В конце 1938 года Р. Зорге писал жене:
«Дорогая Катя! Когда я писал тебе последнее письмо в начале этого года, то я был настолько уверен, что мы вместе летом проведем отпуск, что даже начал строить планы, где нам лучше провести его, однако…»
75
25, с. 182
Он надеялся, что все же их «пятилетняя мечта» жить вместе осуществится. Он написал ей об аварии с мотоциклом, после которой он выжил чудом, получив многочисленные переломы. Но он уже целый год не получал от нее вестей.
В связи с ухудшением состояния здоровья в декабре 1940 года Р. Зорге обратился к руководству Разведывательного управления с просьбой предоставить ему отпуск на полгода.
В ответ ему предложили воздержаться от приезда. Он получил новое задание. В своем письме Р. Зорге писал:
«Дорогой мой товарищ! Получили ваше указание остаться еще на год. Как бы мы ни стремились домой, мы выполним его полностью и будем продолжать здесь свою тяжелую работу. С благодарностью принимаю ваши приветы и пожелания в отношении отдыха. Однако если я пойду в отпуск, это сразу сократит информацию…». [76]
Мне неизвестно, что в связи с отказом на его просьбу писал Р. Зорге жене. Можно только предполагать, что его утешения для Кати мало облегчали затянувшуюся разлуку.
76
25, с. 250
Но то, что на самом деле лежало в основе отказа на обоснованную просьбу Р. Зорге, было страшной правдой тогдашней действительности. И хорошо, что ни он сам не знал этой «правды», ни Екатерина Александровна. Его уберегла от нее страшная для него японская действительность, завершившаяся его казнью, а ее — не менее страшная «бериевская правда».
Как сейчас стало известно, новое руководство ГРУ, сменившее уничтоженное Ежовым и Берием прежнее, хорошо знавшее Р. Зорге, самостоятельно не решилось принять решение о «подозревавшимся» Р. Зорге и запросило НКВД. Ответ гласил однозначный смертельный приговор
«По нашим данным, немецкий журналист Зорге Рихард является немецким и японским шпионом, поэтому после пересечения государственной границы СССР он сразу будет арестован советскими органами…»
Думаю, что приезд Рихарда Зорге в Советский Союз, который стал его Родиной и о безопасности которой он заботился был бы для него куда большей трагедией, чем казнь в Японии. Там он шел на смерть сознательно как патриот, а здесь его превратили бы в ничтожного иностранного шпиона, последнего отброса общества, недостойного доброй памяти народа.
В Японии сохранилась его могила и достойная всемирного уважения надпись на могильной плите:
«Здесь покоится Герой, который отдал жизнь в борьбе против войны, за мир во всем мире»
А если бы Берия и его палачи получили в свои руки этого разведчика, они бы не только истязали его самыми изощренными пытками, но, ничего не добившись, захоронили бы в безвестной братской могиле вместе с другими загубленными ими искренними патриотами земли нашей.
Свидетельством тому и трагическая судьба его жены Екатерины Александровны Максимовой — Зорге.
Она ничего не знала о судьбе мужа, о том, что он арестован. Неизвестность была для нее очень мучительной. Она привыкла изредка получать от него ласковые письма, из которых видела, как сильно он ее любит, и сердцем понимала, как она ему необходима. Их чувства были взаимными и даже на далеком расстоянии смягчали боль разлуки.
Но бериевская печать ненависти легла и на нее, его палачи решили отыграться на бедной женщине, коль скоро их кровавые руки не успели дотянуться до ее мужа.
Когда японцы арестовали и судили Р. Зорге, он думал:
«Бедная Катя… Хотя бы одну — единственную весточку от нее! Это скрасило бы последние дни…
Не мог знать Рихард, что Кати больше нет в живых». [77]
«Осенью 1942 года ее арестовали. При обыске нашли крестик, карту Москвы и тетрадь стихов. Потом 9 месяцев одиночной камеры на Лубянке и приговор к высылке.
Родственникам Катя писала из ссылки, что перед отправкой в ссылку с ней разговаривал сам Лаврентий Берия. Он сказал, что с мужем все в порядке»
77
25, с. 299
Из этой краткой констатации можно представить, что выпало пережить Екатерине Александровне за те девять месяцев в одиночной камере. Ведь ее неоднократно вызывали на допросы палачи-следователи, очевидно добиваясь компрометирующих показаний на мужа.
А ссылка? Вот несколько слов из сохранившихся двух ее писем к родственникам:
«Мама, пишите мне чаще, ради Бога, если не хотите, чтобы я сошла с ума. Ведь столько времени ни от кого ничего не слышала. Верю, что опять буду «на коне». Лишь бы не сдохнуть сейчас и продержаться…»