Жены и дочери
Шрифт:
Следующий раз, застав Молли одну, мистер Гибсон начал разговор с вопроса:
— Ну, и как тебе нравится новый будущий родственник?
— Трудно сказать. Думаю, он очень хороший во всех отношениях, но… довольно скучный в целом.
— Я считаю его совершенством, — ответил мистер Гибсон к удивлению Молли; но через мгновение она поняла, что он говорит иронически. Он продолжил: — Не удивительно, что она предпочла его Роджеру Хэмли. Такой аромат! Такие перчатки! А потом его прическа и галстук!
— Папа, ты не справедлив. В нем намного больше всего этого. Любой заметит, что он очень доброжелателен, красив и очень привязан к ней.
— Как и Роджер. Тем не менее, я должен признаться, что буду только рад, если она выйдет замуж. Она — девушка, у которой всегда наготове
— Ты видел его после того, как он побывал здесь?
— Встретился с ним на улице.
— Как он?
— Не думаю, что он пережил самые приятные моменты в жизни, но он скоро их преодолеет. Он говорил со здравым смыслом и смирением, и сказал мало. Но можно было заметить, что он очень остро переживает. Вспомни, у него было три месяца, чтобы обдумать случившееся. Сквайр, я полагаю, выказывает больше возмущения. Он выходит из себя из-за того, что кто-то мог отказать его сыну! Кажется, что прежде чудовищность греха не казалась ему столь явной, когда теперь он видит, как это затронуло Роджера. В самом деле, я больше не знаю ни одного благоразумного отца, кроме себя самого, да, Молли?
Каким бы ни был мистер Хендерсон, он был нетерпеливым влюбленным. Ему хотелось, чтобы Синтия вышла за него немедленно — на следующей неделе… неделю спустя; во всяком случае, до летних каникул в суде, чтобы они могли сразу же уехать за границу. Приданое и подготовительные церемонии он отбросил. Утро или два спустя после помолвки, мистер Гибсон, как обычно щедрый, отозвал Синтию в сторону и вложил ей в руку стофунтовую банкноту.
— Вот! Это чтобы оплатить твои расходы в России и вернуться. Надеюсь, твои ученики будут послушными. К его удивлению, а скорее к замешательству, Синтия обвила его руками за шею и поцеловала:
— Вы самый добрый человек, которого я знаю, — сказала она, — я не знаю, какими словами вас благодарить.
— Если ты снова помнешь мои воротнички подобным образом, я заставлю тебя их стирать. И именно сейчас, когда мне доставляет столько труда быть опрятным и элегантным, как твой мистер Хендерсон.
— Но он вам нравится, ведь так? — умоляюще спросила Синтия. — Вы так ему нравитесь.
— Конечно. Сейчас мы все ангелы, а вы — архангелы. Надеюсь, он оденется так же хорошо, как Роджер.
Синтия выглядела серьезной:
— Это был очень глупый поступок, — сказала она. — Мы оба не подходим друг другу…
— Все кончено, и этого достаточно. Кроме того, я не могу больше терять время, твой элегантный молодой человек спешно едет сюда.
Мистер и миссис Киркпатрик прислали все возможные поздравления, и миссис Гибсон, в личном письме заверила миссис Киркпатрик, что ее несвоевременное признание о Роджере должно считаться совершенно секретным. Но как только мистер Хендерсон появился в Холлингфорде, она написала второе письмо, умоляя не упоминать ни о чем из того, что говорилось в первом. Которое, она сказала, было написано в таком волнении после того, как открылась истинная привязанность ее дочери, что она едва ли помнит, о чем писала, и преувеличила некоторые вещи и неправильно поняла другие. Все, что ей было известно теперь, это то, что мистер Хендерсон сделал предложение Синтии, и оно было принято, и что они на редкость счастливы и («извините за материнское тщеславие») составили самую прекрасную пару. Поэтому мистер и миссис Киркпатрик написали в ответ в равной степени любезное письмо, восхваляя мистера Хендерсона, восхищаясь Синтией, и настаивая вдобавок, что свадьба должна состояться в их доме на Гайд Парк стрит, и что мистер и миссис Гибсон, и Молли должны приехать и навестить их. В конце была небольшая приписка. «Конечно, вы не имеете ввиду известного путешественника Хэмли, открытиями которого так восхищаются все наши научные мужи. Вы говорите о нем, как о молодом Хэмли, который ездил в Африку. Ответьте, прошу, на этот вопрос, Хелен очень не терпится узнать». Этот постскриптум был сделан рукой Хелен. Ликуя
Состоялось несколько семейных совещаний, и в результате было решено, что следует принять предложение Киркпатриков. Для этого имелось много незначительных причин, которые открыто признавались, но было одно общее и невыраженное желание, чтобы церемония прошла как можно дальше от тех двух мужчин, которым Синтия прежде… отказала. Именно теперь это слово применялось к ее отношениям с ними. Поэтому Молли приказывали, предписывали и умоляли выздороветь как можно быстрее, чтобы состояние ее здоровья не могло препятствовать ее присутствию на свадьбе. Сам мистер Гибсон, хотя и считал, что это его долг ослабить ликующие предвкушения жены и дочери, вовсе не питал неприязни к перспективе поехать в Лондон и повидаться с полудюжиной друзей, посетить многие научные выставки, независимо от весьма изрядной симпатии, которую он испытывал к хозяину, самому мистеру Киркпатрику.
Глава LVII
Предсвадебные визиты и прощание
Весь Холлингфорд пришел поздравить невесту и разузнать подробности. Некоторые — и миссис Гудинаф во главе этой группы недовольных — в самом деле считали, что, устраивая свадьбу Синтии в Лондоне, их обманом лишили прекрасного зрелища. Даже леди Камнор была вовлечена в сие действие. Она, которая едва ли наносила визиты людям, «не относящимся к ее собственному кругу», которая только однажды виделась с «Клэр» в своем собственном доме — она пришла поздравить невесту в своей манере. Мария только лишь успела забежать в гостиную однажды утром и сказать:
— Прошу прощения, мэм, огромный экипаж из Тауэрса подъезжает к воротам, и миледи графиня сидит в нем.
Было уже одиннадцать часов, и миссис Гибсон была бы крайне недовольна любым человеком незнатного происхождения, который осмелился бы прийти с визитом в такой неурочный час, но в случае с аристократами правила домашней этики ослаблялись.
Семья «стояла наготове», ожидая, пока леди Камнор появится в гостиной, затем ее усадили в самое лучшее кресло и притушили свечи, прежде чем началось что-то похожее на разговор. Она начала первой; и леди Харриет, которая сказала несколько слов Молли, замолчала.
— Я провожала Мэри — леди Куксхавен — до железнодорожной станции на этой новой ветке между Бирмингемом и Лондоном, и подумала, что заеду сюда и выражу вам свои поздравления. Клэр, которая из юных леди? — надев очки, она рассматривала Синтию и Молли, которые были одеты почти одинаково. — Не думала, что будет неуместным дать вам маленький совет, моя дорогая, — сказала она, когда ей должным образом указали на Синтию, как на избранную невесту. — Я много слышала о вас, и я только рада, ради вашей матери — ваша матушка очень достойная женщина, и исполняла свой долг очень хорошо, когда жила в нашей семье — я искренне обрадовалась, узнав, что вы собираетесь составить такую достойную партию. Я надеюсь, замужество сгладит ваши прежние ошибки в поведении, которые, мы будем надеяться, были всего лишь незначительными проступками, и что вы будете жить, дабы стать утешением для вашей матери, к которой и лорд Камнор, и я питаем самое искреннее уважение. Но вы должны вести себя благоразумно, в какую бы жизненную ситуацию не поставил вас Бог, будь вы замужем или нет. Вы должны уважать своего мужа и подчиняться его мнению во всем. Уважайте его, как своего главу, и ничего не делайте, не посоветовавшись с ним. — Хорошо, что лорда Камнора не было среди слушателей, иначе он мог бы сравнить наставление с практикой. — Строго контролируйте расходы и помните о своем положении в жизни. Я понимаю, что мистер… — оглянувшись, чтобы ей помогли вспомнить имя, которое она забыла, — Андерсон… Хендерсон — юрист. Хотя существует всеобщее предубеждение против поверенных, я знавала двух или трех, считавшихся очень уважаемыми людьми. И я уверена, мистер Хендерсон один из них, иначе ваша добрая матушка и наш старый друг Гибсон не одобрили бы помолвку.