Жены Натана
Шрифт:
Вечером все мы остаемся в квартире. Дана зовет нас ужинать, и знакомые ее запахи оживают в квартире и моей памяти. Натан приходит к столу умытый и аккуратно одетый, окидывает нас явно приветливым, улыбчивым взглядом. «Ты знаешь, Меир, есть у меня к тебе претензии. Вообще многие вещи в твоей жизни мне не понятны, и даже смешны. Но нет сомнения, что сейчас ты приносишь мне пользу. В конце концов, пришли мы и к этому». – «Спасибо тебе, Натан за то, что ты сказал», – отвечаю ему, сам не понимая, что в моем ответе – обида или спокойствие. Но Натан продолжает: «И даже если ты все еще немного влюблен в мою Дану, мы сможем
Приступаем к еде, Дана при этом сообщает, что нового в Израиле с тех пор, как мы уехали. Маор развивается, Рахель – чудо. «У тебя прекрасная жена», – говорит она мне. Затем она приносит сладкое на десерт и говорит, что пришло время и ей заняться историей и Священным Писанием. Натан спрашивает, готова ли она к завтрашнему дню, и просит всех нас хорошо подготовиться.
Утром едем все, но с приходом в здание комиссии Дана говорит, что войдет сама, чтобы мы ждали в смежной комнате. К моему удивлению, Натан с ней не спорит (может, не хочет ее сердить перед тем, как она начнет отвечать на вопросы членов комиссии), лишь просит ее позвать его, если будет необходимо. Натан садится в кресло, немного дремлет, немного читает газеты, посвященные научным вопросам, которые взял с собой из квартиры.
Спустя три часа нас приглашают в комнату заседания комиссии. Дана улыбается нам, сидит в кресле совсем близко к членам комиссии. Председатель объясняет, что сейчас моя очередь свидетельствовать, и они согласились, что вопросы мне будет задавать Дана. «Мы поняли, что между вами существует особая близость, и что вы, Меир, человек чувствительный и легко ранимый. Мы не возражаем, чтобы Дана задавала вам вопросы, а мы добавим к этому интересующие нас вопросы». Спрашивают, на каком языке я предпочитаю отвечать (английском или иврите), и Натан шепчет мне, чтобы я отвечал по-английски: «Предпочтительней для меня твои ошибки в языке, чем неправильная интерпретация переводчика. Я на него не полагаюсь».
Дана начинает свое выступление рассказом о Рахели и Яроне, о том, что слышала от Натана и других о моем детстве, жизни в родительском доме, учебе, о дружбе моего отца с отцом Натана, о тяжелой болезни, одно время поразившей меня, об экскурсии в Галилею и, конечно же, о разных делах, которые я выполнял для Натана «на работе, в семье, в дружбе и даже в присмотре за нашим ребенком». Полагаю, что все, связанное с ее отношением с мужем, с Риной, с тигром, было упомянуто ею до нашего входа. Теперь она обращается ко мне и просит, чтобы я отвечал ей, по возможности, кратко.
– Верен ли ты Натану?
– Да.
– Любил ли ты меня, но преодолел это чувство во имя своей жены Рахели?
– Да.
– Воспитывал ли ты у Ярона чувство порядочности?
– Я надеюсь (впервые я чувствую не только легкое дрожание ног, но и улыбку на своем лице).
– Что ты будешь делать, если мы удостоимся получить манускрипт?
– Постараюсь, чтобы Натан его не продал и также побеспокоюсь, чтобы любой достойный исследователь мог этот манускрипт изучить.
– Заинтересован ли ты сам заняться этим манускриптом?
– Немного. Я предпочитаю читать другие вещи.
– Например?
– Ничего особенного. Просто Священное Писание или Мидраши (это слово «комментарии» я произношу на иврите, и оно переводится).
– По твоему мнению, Натан верен своим обещаниям, ты ведь знаешь его лучше всех нас?
– Натан верен своим обещаниям в важных для него делах, как, например, в колоссальном желании приобрети манускрипт короля Франции (я доволен этой своей осторожной формулировкой).
– Останешься ли ты навсегда с твоей женой и детьми?
– Так я хочу.
– Почему, ты думаешь, мы задаем тебе все эти вопросы?
– Быть может, чтобы развлечься с таким странным человеком, как я (я-то и сам этим ответом немного развлекаюсь).
Дана перестает спрашивать. Приносят фрукты, сэндвичи и соки. Я беру лишь банан. У меня желание позвонить Рахели. Спрашиваю разрешения у председателя комиссии. Он колеблется, но потом соглашается. Рахели дома нет, но один из сыновей Натана отвечает мне, что с Рахелью все в порядке, и «мы здесь следим за нею и за Маор, и ждем от вас вестей о победе».
В квартире мы стараемся мало говорить. Генри одевает какие-то странные одежды, напоминающие мне те, в которые он был облачен первые дни у Натана, когда был занят все время тигром, и без конца почти прыгает с места на место. Натан говорит мне, что мое свидетельство было неплохим, и он надеется, что мы пока ведем себя довольно удачно. «Надоели мне все эти проверки. Поверьте мне, если бы я смог, я бы просто схватил этот манускрипт и скрылся бы с ним в неизвестное место, но, естественно перевел бы потом всю назначенную на торгах сумму».
Ярон и я уходим в нашу комнату, садимся на кровать и вместе читаем Книгу Судей. Мне холодно, и я прошу Ярона плотно закрыть окно, затем укутать меня так, как я любил укутывать его в детстве, и приготовить мне горячего чаю. Странно мне и место моего пребывания и посещающие меня мысли. Дана заходит, словно одетая на прогулку, хотя уже поздний час ночи. «Я хочу лишь сказать вам, что вы оба ведете себя отлично, и не очень обращайте внимание на нервозность Натана. Он очень не хочет проиграть на этот раз, и поэтому я уверена, что он не наделает глупостей в отношении комиссии». Я засыпаю, и снится мне какое-то ужасное преступление, и неясно, участвую ли я в нем, но отчетливо ощущение, что на этом завершается моя жизнь.
– 65 —
Рано утром Дана будит меня шепотом. Помогает мне одеться. Меня пробирает сильная дрожь от ее рук, как это случилось в десятилетнем возрасте, когда родители даже не обратили внимания на мою верность им. Дана натирает мне шею какой-то приятной мазью, причесывает меня (это я вообще очень редко делаю), дает мне руку, и ведет в ванную. Берет мою машинку для бритья и бреет меня осторожно и основательно. Лицо ее при этом особенно красиво и жестко. Мы выходим из квартиры, и никто нас не видит. Внизу нас ждет машина с водителем, и мы садимся рядом на заднее сиденье. Снаружи уже день, но все еще холод и бестолковость после раннего пробуждения и всех манипуляций, проделанных со мной Даной, определяют мои ощущения. Приезжаем к зданию комиссии. Дана ведет меня по каким-то лабиринтам здания. Мы входим в большую библиотеку, в которой сидит несколько человек. Я даже узнаю двоих членов комиссии. Они пьют и читают.