Жеребята
Шрифт:
– Плохо дело, Эна, - говорил он.
– Мало воинов, мало лучников, мало всадников! Рноа сказал - подать платить делать для него. Подать платили делали - коней отдать, девушек красивых ему отдать, он их ууртовцам продай-продай делать, никогда больше степь не увидят! Рноа себя великим вождем называй - кто не хочет так говори делать, того птицам на съедение в степь отдает.
– И что же вы решили?
– спросил Эна, думая о чем-то своем.
– Что решать? Что решать, эх? Что ты спросил - глупость спросил!
– закипятился огромный степняк, приподнимаясь в седле.
– Будем биться, сражаться делай! Смелых много в моем
– Кто это - Цангэ?
– спросил Огаэ.
– Великий вождь племен маэтэ и саэкэ, - отвечала вдруг ему Аэй. Циэ и Каэрэ удивленно посмотрели на нее.
– Он вел степняков на подмогу к сражению при Ли-Тиоэй, - продолжала Аэй, глядя вдаль, где степь соединялась с небом, но попал со своими людьми в засаду сокунов. Они бы прорвались, но Цангэ был убит - убит выстрелом в спину. Стрелял не сокун - стрелял кто-то из степняков.
– Это сам Рноа и был, думаю, - сумрачно сказал Циэ.
– Среди степняков началось смятение. Из-за этого они и не пришли вовремя к месту битвы при Ли-Тиоэй, - продолжала Аэй.
– Ты много знаешь, женщина, - сказал Циэ задумчиво.
– Может быть, ты знаешь, остался ли кто-то из рода Цангэ?
– Его старшие сыновья привели к Ли-Тиоэй маленький отряд и все погибли в битве, - сказала Аэй.
– А младшие дети были убиты Рноа вместе со всеми родственниками Цангэ.
– Род Цангэ больше не бывай-делай!
– воскликнул горестно Циэ, словно у него во время рассказа теплилась еще какая-то надежда.
– Рноа особенно искал самого младшего сына Цангэ, почти младенца, который только пошел, - продолжала Аэй.
– Самый младший в степи отцу наследует, не самый старший, да, - угрюмо сказал Циэ.
– А я бы спрятала этого маленького мальчика и спасла его, - заявила Лэла.
– Спасибо, дитя мое, за то, что так придумала, - ответил Эна. Она спросила, обернувшись к Эне: - А ты?
– И я бы тоже так поступил, - ответил молодой степняк.
– Как тебе нравится это место на излучине реки, дитя мое? Я думаю, что мы раскинем наше новое маленькое стойбище здесь. Что вы думаете, сестра моя Аэй, Циэ и Каэрэ?
Каэрэ смотрел на скалы, возвышающиеся над рекой и не слушал слов Эны. В свете вечерней зари скалы были не белыми, а багряными.
– Да, пожалуй, - ответил Циэ за всех.
– Эй, что на скалы смотри делай?
– крикнул он, хлопая в шутку по плечу Каэрэ, который не мог отрвать взгляда от алеющих вершин.
– Это священные горы - знаешь, да? Священный картина на них - захочешь, пойдем смотри делай. Спой же нам теперь твою песню, Эна! Хороша она!
И Эна не отказал ему - и запел на звучном языке степи:
Наша земля, как известно,- одна на всех.
Горы и зной ее, травы - одни на всех.
Зимы, пустыни, просторы - одни на всех.
Воды, туманы и ветры - одни на всех.
Все, что ты мог бы своим назвать,- только прах.
Все, что ты мог бы своим назвать,- только дым.
Нет
Нет твоего ничего ни в снегах седых.
Ты, приходивший на свет, что ты нес с собой?
Одежды расшитые, звезды над головой?
Нет? Может, тогда птичье пенье, рассвет живой?
И этого не было? Что же ты нес с собой?
И что заработаешь - золото, шелк, вино?
Но с ними тяжел, словно камень, обратный путь.
Как не принес с собою ты ничего,
Так и иди назад. И свободен будь.
Все, что дано тебе было, что брал,- верни.
Каждое слово, что помнил навек,- верни.
Каждый талант, что подарен тебе,- верни.
Даже дыхание самое, даже себя! - верни.
И в отворенную дверь заходи - живым.
И без конца, и без края, без мер - живи.
Ты - ничего не имеющий, но - любим.
Ты - раствори неименье свое - в любви.
+++
Около полуночи, когда все смолкло, Эна и Аэй сидели у костра.
– После битвы при Ли-Тиоэй один степняк скакал и скакал на своем буланом коне к водопаду Аир, на восток, исполнить свой долг перед Цангэ, исполнить волю Великого Табунщика. У водопада Аир он нашел деву Шу-эна Всесветлого и раненого аэольца, которого она выхаживала. И она приняла к себе маленького мальчика, едва научившегося ходить, которого привез степняк, верный Цангэ. И она приютила степняка из рода маэтэ, но он ушел оттуда через несколько дней - далеко-далеко, к островам Соиэнау, чтобы забыть о позоре своего рода, и о стреле, пущенной в спину Цангэ степняком Рноа. Он оставил деве Всесветлого весь свой запас целебных трав с Нагорья Цветов - чтобы он выходила аэольца, и одежды Цангэ - чтобы дева Всесветлого хранила их до той поры, пока самый младший сын Цангэ не станет всадником и воином.
– Мальчик вырос и отказался от одежды вождя, - негромко ответил Эна.
– Значит, в ту пору еще не пришло ему время стать вождем. Настоящий вождь - и есть то, кто приходит, словно простой степняк.
Аэй посмотрела на Эну, поворошила длинной палкой костер.
– Что же стало с тем верным Цангэ степняком из рода маэтэ?
– спросил Эна, помедлив.
– Аг Цго было его имя... Он взял в жены самую красивую девушку-соэтамо с островов Соиэнау - Аг Цго выиграл конские состязания, чтобы добиться ее руки. Но он не смог оставаться жить на одном месте - в его степняцком сердце была неутолимая жажда странствий. И он со своей молодой женой и маленькой дочерью покинули Соиэнау, и жили по всей Аэоле, и у них родилось трое сыновей. Но когда он состарился, то они поселились в Белых горах, там, где великие водопады. И там прошла моя юность. И там я встретила Игэа Игэ. О, знала ли я, что переживу его...