Жеребята
Шрифт:
– Да, мкэ ли-шо-Миоци.
Жрец Шу-эна взял его за руку, и они вместе ушли со школьного двора. За калиткой их ждал оседланный вороной конь.
– Забирайся!- сказал Миоци, уже сидя в седле.- Сумеешь?
Огаэ едва доставал головой до стремени, но, ухватившись за луку седла, попытался забраться на вороного. Миоци подхватил его подмышки и усадил перед собой.
– Держи поводья, - сказал он. Конь слегка повел ушами. Белогорец взял руки мальчика, уже сжимавшие кожаные ремни, в свои, и пустил коня шагом, потом - рысью. Навстречу
Миновав рощу и выехав на городскую окраину, где стояли особняки знати, белогорец стремительно проскакал через распахнутые ворота в сад, за которым возвышалось роскошное белое здание.
Но они пошли не в особняк с цветами, галереями и колоннами у входа, а в небольшой, но изящный деревянный домик в глубине сада.
В домике никого не было - не слышались шаги и разговоры рабов, никто не вышел встречать ли-шо шутиика. Все это показалось Огаэ одновременно странным и замечательным. От деревянного пола босым ногам мальчика было тепло. Солнечные зайчики играли в листве старых, могучих деревьев за окном. Белогорец снял свой плащ, оставшись в простой белой рубахе.
– Ты ведь голоден? Раздал орехи ребятам? Возьми вон тот кувшин с молоком и лепешки, сядь здесь и поешь, - Миоци указал ему на циновку у окна и вышел.
Огаэ принялся за еду, с любопытством оглядываясь по сторонам. Большая чистая комната, куда привел его ли-шо-шутиик, была, по-видимому, кухней - здесь стояла огромная плита, на которой громоздились горшки всех размеров и цветов, на полках стояла расписная глиняная посуда. Под потолком висели пучки трав и мешочки с пряностями. Потрескавшиеся ступени вели в подвал.
Выпив все молоко и съев половину гигантской лепешки, Огаэ осторожно выглянул в окно и увидел, что Миоци сам расседлывает коня. Он очень удивился - не только учитель Зэ, но даже самые младшие тиики поручали это рабам. Здесь же не было видно ни одного раба. Никто не встречал господина...
Вошедший вновь белогорец спросил его весело:
– Ты умеешь колоть дрова? Пойдем, поможешь мне.
Великий жрец Иокамма с легкостью справился с дюжиной чурбаков, а Огаэ аккуратно сложил дрова в поленницу.
– Молодец, - похвалил его Миоци.
– Теперь покажи мне, как ты умеешь растапливать печь.
Хотя Огаэ много раз делал это в доме и школе Зэ, сегодня от волнения ему никак не удавалось высечь огонь кресалом. Миоци помог ему - пламя быстро заиграло среди сухих веток.
– Запомни, Огаэ - прежде чем возжигать огонь Всесветлого, надо научиться зажигать обычный огонь в очаге. Налей масло в светильник - он должен гореть постоянно, и спрячь кресало в ящичек Шу-эна - рядом с очагом... А теперь пойдем и принесем воды. После дневной молитвы надо омыться... а тебе - так и просто необходимо, - он потер чумазые щеки Огаэ, на которых еще оставались разводы от слез.
...Вода быстро нагрелась на раскаленной плите, и Миоци, выливая чан в деревянную кадушку, приказал:
– Снимай свою
– Мкэ ли-шо-Миоци!- раздался женский голос.
Пожилая женщина в пестром покрывале вошла на кухню. За ней следовали четверо рабов, нагруженных корзинами с едой.
– О, Небо! Что мкэ ли-шо здесь делает! О горе! Как будто нет рабов - дрова колоть и печь топить...и воду таскать! О горе, горе! Хозяин все время приезжает через задние ворота... О горе мне!
– Не горюй так, Тэлиай - мне это в радость, я привык так жить в Белых горах, - улыбнулся в ответ на причитания пожилой рабыни-ключницы Миоци.
– А работы в доме много, хватит и для рабов...
Огаэ робко выглянул из-за кадушки - он так и не успел залезть в воду.
– Позаботься, пожалуйста, об этом мальчике - он будет жить у меня с сегодняшнего дня.
– Хорошо, мкэ! А что изволите приготовить вам на обед?
– Я сегодня ничего не вкушаю до захода солнца, а вечером придет ло-Иэ - приготовь то, что он любит.
Тэлиай горько покачала головой, но ничего не сказала.
Миоци погладил Огаэ по волосам, и ушел в сад, в сторону пруда, блестевшего под солнцем среди густой зелени.
Тэлиай, раздав поручения по хозяйству каждому из рабов, распустила их, сняла верхнее пестрое покрывало, повязала белый передник, и, засучив рукава, сурово спросила Огаэ:
– Ты поел хоть что-нибудь? Наверняка учитель Миоци тебя теперь по-белогорски воспитывать будет... они там себя голодом морят.
Не дожидаясь ответа, она сунула ему целый пирог с ягодами, и так, вместе с пирогом, посадила его в кадушку.
– Значит, ты из школы Зэ?
– спросила она, нещадно намыливая юного белогорца.- Из той, что при храме Шу-эна?
Огаэ не мог отвечать - рот был занят - и только кивал.
– Что же вас не кормят в этой школе?.. Тощий ты какой! А за что тебя так наказывали? Ты, может, большой проказник? Смотри у меня!
– сурово сказала ключница, увидев многочисленные следы от розог Зэ.
Испуганный Огаэ отрицательно замотал головой.
– Да уж, знаю - бедный, потому всегда и виноват, - уже более мягко добавила рабыня, заворачивая вымытого до скрипа ученика Миоци в большое полотенце с вышивкой по краю.
– Вот, попей молочка, - сказала она, усаживая его на ту же циновку у окна.
Огаэ сначала подумал, что лопнет, но нет, место еще оставалось...
– Тебе сколько лет?
– Десять.
– Небо! Совсем тебя в этой школе заморили! Ну, ничего, я тебя откормлю. А рубашек я тебе сегодня нашью, пока в полотенце посиди...
И она неожиданно поцеловала его в обе щеки.
+++
– Ну, что же, ли-шо-Миоци - покажи мне этого своего способного ученика.
– Он в горнице спит, - шепотом вмешалась в разговор Тэлиай.