Жест Лицедея
Шрифт:
Она открыла двери, и видно было по глазам, что удивлена и растеряна.
— Ты не обиделся, Саш? — спросила Ирина, пропуская меня.
— На что, мам? — я сделал вид, что не понимаю. Уж, извините, схитрил.
— Не знаю, может на то, что я не уделила тебе внимания, сразу как приехала. Ты не пришел на ужин, и я подумала, что ты сердишься, — она подтянула поясок своего тонкого шелкового халата, от чего ее грудь стала более рельефной.
— Конечно нет. Я же понимаю: ты была с дороги. Поэтому очень хорошо, что мы перенесли общение на вечер, —
Мы выпили по бокалу, она рассказывала о вечере на яхте Лапина, увиливая от интересных мне подробностей. Потом поговорили о Наташе, ее магических способностях, плавно переключившись на мои. И я открыл многое из того, что Ирина хотела знать. В частности, как заставил Бабаша говорить правду. Она слушала с огромным удивлением, так заметным в ее красивых серых глазах.
Когда мы выпили по второму бокалу вина, и она взяла конфету из коробки, то я спросил: — Тебе не нравится, что я все чаще называю тебя не «мама», а «Ира»?
— Саш, это сложный вопрос, — она улыбнулась, пригубив вино. — Очень сложный вопрос и тонкая тема. Если проще, то «Ирой» мне быть тоже нравится. Но не всегда. Не хотелось бы, чтобы ты так говорил при Павле Иосифовиче. И при Наташе это тоже звучит не слишком хорошо.
— Да, согласен, — я кивнул, — А ты понимаешь, почему я стал так говорить?
— Понимаю, — ответила она после долгой паузы и отвела взгляд. — Наши отношения с тобой стали очень странными. Все после твоего отравления. Я это прекрасно понимаю. Я это чувствую лучше, чем ты можешь представить.
— Что ты чувствуешь? — спросил я, помогая ей прикурить.
— Большое беспокойство, Саш. Даже по ночам это не дает мне покоя. И приходит страх, — она затянулась, выпустила дым и поднесла к губам бокал с недопитым вином. — Ты хоть сам понимаешь, о чем я? Это совсем не глупости и не игра. Ведь я вижу, как ты на меня смотришь.
— Скажи, пожалуйста, правду. Мне это важно знать, — я занервничал, чувствуя, что мы неожиданно подошли к той черте, за которой Ирина может оттолкнуть меня, отгородиться, и наши отношения станут намного более холодными, чем сейчас.
— Саша, Саша… Зачем ты все это тронул? — она покачала головой, снова затянулась сигаретой. — Знаешь, в чем ирония? — Ирина Львовна усмехалась, и в этот миг стала отчасти похожа на Наташу. — Смешно. Только то горький смех. И еще очень тревожно. Ирония в том, что как только ты меня впервые назвал «мамой», я для тебя будто перестала быть мамой и даже мачехой. Все поломалось в один миг. С того момента ты смотришь на меня как…
Продолжить ее мысль или подождать пока скажет она? Ведь мои слова могут все испортить. Но если я промолчу, то она может этого не сказать. В эту минуту мне пришел на ум неожиданный и болезный вопрос: «Если бы жизнь повернулась так, что пришлось бы делать выбор между Ирой и Наташей, то кого бы я выбрал?». Я уже знал ответ, но не хотел сейчас его произносить даже перед самим собой.
Она не спешила продолжить свое «как…» — это было в ее манере: недоговаривать. Тогда за нее решил договорить я:
— Ты права. Я смотрю на тебя, как на женщину, которая мне очень нравится. Которую хочется целовать не в щеку, а в губы. Которую хочется прижимать к себе, чувствуя мужское желание.
— Зачем ты это сказал?! — она резко встала и отошла к окну, глядела с минуту в сад, потом проговорила: — Ты понимаешь, что все портишь?! Ты можешь сломать всю нашу жизнь! Свою и мою! И даже Наташину!
— Нет, не порчу и не ломаю, — я тоже встал, заскрипев диваном. Держа мундштук с зажженной сигаретой, подошел к ней. — Ир, я не ломаю, но пытаюсь многое поменять. Очень хочу все поменять в наших отношениях.
— Не говори этого! Ты даже не представляешь, к чему это может привести! — она глянула с опаской на меня. Нет не с опаской — со страхом. Ее глаза блестели как серебро, и губы побледнели.
— Представляю. Ир, ты можешь сейчас быть со мной честна? Пожалуйста! — я взял ее руку, чувствуя в ней дрожь. — Я знаю, ты очень честная женщина. Именно сейчас я хочу, чтобы ты дала несколько честных ответов.
— Хочешь поступить со мной, как с тем… Бабашем? Использовать свое колдовство? Казалось, она сейчас заплачет. — Хочешь сделать со мной так же?
— Клянусь, что нет. Если бы я в самом деле замышлял против тебя такую хитрость, то не просил быть честной, а тайком использовал свою магию. Ты же это понимаешь, — поднес мундштук к ее губам, и она торопливо затянулась. А я продолжил: — Я очень хочу, чтобы между нами все было естественно, без всякого обмана. Ответишь честно?
— Да… — она отвернулась от меня.
— Тогда скажи правду: ты хочешь, чтобы я поцеловал тебя как мужчина женщину?
Она долго молчала, закусив губку и сминая свободной рукой занавес. Потом сказала:
— Да… К сожалению да. Только это не значит, что это нужно делать. Мы не должны потакать своим желаниям без разбора!
Мне было достаточно ее первого слова. Остальные не имели значения. Я обхватил ее, с неожиданной силой прижал к себе. Впился в ее губы, чувствуя, как ее первое сопротивление тает, как ее губы становятся податливее, и язычок неуверенно отвечает мне.
***
Для любителей фэнтези 18+ рекомендую «Безумные дни в Эстерате»— одинаково интересна женщинам и мужчинам, по читательским отзывам (на другом литпортале) напоминает «Анжелику» А. и С. Голон. Много авантюрных поворотов сюжета, очень откровенные эротические сцены, еще можно сказать, что похоже на восточные сказки для взрослых. Там же обратите внимание на «Милое поместье под Вестеймом»— приключения той же девушки в юности, тоже строго 18+).