Жёсткий ночной тариф (Бронированные жилеты)
Шрифт:
— Подумаем. Звонил кто-нибудь?
— Генерал. Я сказала, что вы вышли. С кем, не сказала:..
Трудность заключалась в том, что Игумнов не мог сказать катале о том, что именно он хочет от него услышать.
Катала мог рассказать о гаишнике, о «Белом аисте» и кольце, отобранном в милиции всего один раз — в камере, и тогда Игумнов допустил бы прокол. Обо всем картежник должен был начать разговор сам — по собственной инициативе.
— Где мы раньше с тобой встречались? —
— Отпустишь, начальник?
— Отпущу. Только заедем в пятьдесят третье, я договорюсь, и все. Итак!
— В «Арагви»! — Картежник включился со всем азартом игрока.
— Нет.
— «Баку»? «Арарат»?
— Нет.
— Я знаю: в «Иверии»!
— Не был.
— «Баку»!
— Ты говорил! А не в магазине? — ввернул Игумнов. — Конечно! Неделю назад. Ты коньяк покупал? — Он не упомянул «Белый аист».
— Нет, — задержанный покачал головой.
— Коньяк не пьешь?
— Пью. Но в магазине не помню, когда был!
— Домой приносят? — Цуканов колыхнул продолговатым животом-гробиком.
— Почему домой? — Катала засмеялся. — В ресторане.
— «Армянский»? — Сантиметр за сантиметром подвигали они его в нужном направлении.
— Почему «Армянский»? — Для него это была неопасная забавная игра, в которой он не замечал смысла.
— А какой?
Где-то десятым по счету назвал он «Белый аист».
— Хороший коньяк… — заметил Цуканов. — Только нигде не достать!
— Я тебе достану. — Катала вывернул не в ту сторону — с большим трудом его снова удалось направить в нужном направлении.
Еще через несколько минут он сказал, смеясь:
— Одну бутылку мы даже гаишнику подарили…
— Да ну! Где?
— В Домодедове. У поста.
Цуканов, будто бы знал всех гаишников, обрадовался:
— Черный, среднего роста. Витька!..
— Здоровый, килограмм на сто двадцать… Хотел еще записать фамилию водителя.
— Записал?
— Нет, кажется. С нами еще старик был, земляк… Мы его подвозили.
Игумнов прояснил для себя ситуацию. Картежники ехали на двух машинах со случайными таксистами, занаряженными на один-единственный раз.
— Водителя помнишь?
— Я сзади сидел. Со мной один друг был — он сейчас уехал. И старик.
— А с шофером кто сидел?
— Его друг.
— Какой он из себя? — пристал Цуканов. — Моложе тебя?
— Не знаю. Лет двадцать шесть. Тридцать.
— А одет?
— Не помню…
— Да, ладно. «Не помню»… — Оперуполномоченный гостиницы круто подключился к разговору.
— Вроде в серой куртке. И брюки, по-моему, тоже серые. В полоску. Нет, в клетку.
— Почему он оказался в такси?
— Вроде тоже таксист. Кого-то встречал…
— Говорил что-нибудь?
Эдик вспомнил:
— В милицию он попал! Неделю назад, там у него золотое кольцо уплыло…
Они тянули в правом ряду. Их то и дело обгоняли. Игумнов, оставаясь в душе гонщиком, переживал плачевное состояние милицейского транспорта.
«На всё деньги находят! На всё есть — только не на нас, ментов!»
Сзади, между Качаном и Цукановым, качался Эдик. Цуканов шуршал газетой.
«Если мы изымем кольцо, придется предъявлять его отцу Мылиной. Бедный старик!»
Игумнов взглянул на часы.
В школе уже готовились к традиционному сбору выпускников.
«Даже если все пойдет быстро, я все равно опоздаю. Даже если впереди нас не ждет еще один пистолет-пулемет…»
«Будь осторожен, начальник! — писала жена, не видя его по нескольку дней и оставляя на видном месте свои записки. — Береги себя!»
Простые эти фразы заставляли терять чувство осторожности и страха.
Их опыт и прошлая жизнь были совсем разными. «Гонщик», «мент» — он казался ей вначале экзотической фигурой.
— Как скажешь, начальник… — сияя, заканчивала она тогда каждый их разговор. — Как прикажешь!
«Так и берут нашего брата мента!»
Игумнов внес разор в ее мир. Особенно, когда перешел в розыск. Они почти перестали бывать вместе. Встречаясь, не могли преодолеть отчуждение, ходили, как заколоденные.
«Я слишком много думаю о ней, если не люблю…» — Мысль эта не оставляла его.
— Вон он, — показал катала.
Рыжий старший лейтенант аршинными шагами мерял осевую. Он равнодушно глянул на остановившуюся машину, прошел мимо. Игумнов догнал его.
— На минуту…
Старшой поднял яростные, холодные глаза, но тут же до него дошло, что его беспокоят такие же милицейские.
— МО-14562…- Игумнов прочитал на нагрудном знаке. — Начальник розыска с вокзала… — Он назвался.
— Бакланов. Седьмой дивизион ГАИ.
— Ты записал тут одного таксиста…
МО-14562 хмуро взглянул на него.
— Давно?
— Неделю назад. С ним в это время находился картежник, он сейчас со мной в машине.
Они подошли ближе, Бакланов посмотрел на каталу, покачал головой.
— Не помню, — они разговаривали поодаль, в машине их не могли слышать.
— Ты «Белый аист» уважаешь? — поинтересовался Игумнов.
— Уважаю, — он взглянул внимательно.
— Заедь, мне надо с тобой срочно поговорить.
Гаишник пожал плечами.
— Мне как раз надо на Зацепу. Когда ты на месте?
Игумнов записал ему фамилию и телефон.
— Только сначала позвони. Очень срочно.
— Начальник, всё? — спросил кавказец, когда Игумнов вернулся в машину.
— Сначала заедем в пятьдесят третье. Он заканючил: