Жёсткий ночной тариф (Бронированные жилеты)
Шрифт:
— А дежурный?
— Дежурный ничего не знает про пальцы. И не надо.
— Сейчас попробую. — Качан ушел.
Была война на несколько фронтов. С преступностью. С начальством. С потерпевшими, от которых нельзя было честно принять заявление, как это делают полиции всего мира.
И Качана, и его самого ждала незавидная участь. Двойная статистика, нигде не публикуемая, скрытая от общественности, от науки, от Объединенных Наций, уничтожала своих служителей. Их изгоняли, отдавали под суд, заменяли
Цуканов принес бланк спецпроверки из Главного информационного центра.
"По дактилоскопической картотеке… — прочитал Игумнов, — значится как ОСТРОКОНЬ НИКОЛАЙ НИКИФОРОВИЧ… — Дальше шли установочные данные. — Тридцать шесть лет… Уроженец и житель Оренбурга… Привлечен к уголовной ответственности. Хищение в крупных размерах. Мера пресечения — подписка о невыезде с постоянного местожительства…"
"Какого черта он оказался под Воронежем? Сунулся в волгоградский поезд да еще с оружием?! Поехал в Москву! Привлек к себе внимание Комитета государственной безопасности…" Об этом следовало крепко подумать.
И все же сначала он набрал номер милиции аэропорта.
— Слушай, Желтов! Я ему не верю! Раскрути ты этого милиционера с кольцом!
— Клянется-божится…
— Врет он! Как он объяснил?
— Взял, потому что железка.
— Я не верю! Всё туфта. Народ у тебя задействован?
— И на водителей, и на подозрительных. "Серая куртка, дутая, на «молнии». Серые брюки в крупную клетку…"
— Народ знает?
— Знает. Только ведь тот мог и переодеться.
Им помешали. В дверях появился Картузов.
— Ты один? — Он сказал кому-то, кто шел сзади: — Идите сюда.
— Созвонимся… — Игумнов положил трубку.
Показался явно помолодевший директор ресторана. В камере с Гийо сползла полнота, бывший борец выглядел стройным, он, несомненно, за эти дни перешел в меньшую весовую категорию.
— Посидите несколько минут у начальника розыска, пока за вами придет машина… — Картузов держался обходительно, даже зависимо от Гийо. — Тут вам не будут мешать. Я сейчас приду.
— Только не служебную машину, — взмолился Гийо. — Такси.
— Сейчас пошлю за ним.
Гийо поздоровался с Игумновым за руку. У них не было взаимоотношений по службе: Игумнов и его люди не занимались ни расхитителями, ни взяточниками.
— Разреши, я позвоню. Чтобы жена не волновалась, — сказал Гийо.
Он набрал номер:
— Вот и я! — Гийо помолчал. — Слава Богу!
— Ты скоро? — по-видимому, спросила жена.
— Надеюсь, да. Дома обо всем поговорим.
Он положил трубку, обернулся к Игумнову.
— Опозорили. Не знаю, как на работе покажусь.
— Бывает!
Директор ресторана кивнул.
— Сигареты есть у тебя? — Он похлопал себя по пустым карманам.
— "Ява".
— Черт с ним!
Он закурил. Помолчал.
— Только с женой неудобно получилось. И с Наташей… — Наташа была его любовницей. — Мы на пару дней с одним приятелем из Гастрономторга и двумя девчонками рванули на Пицунду. Жена и Наташа, конечно, не знали. А Омельчук рассказал. Чтобы настроить их обеих против меня… Где же мужская солидарность?
Игумнов отделался безликой формулой:
— Все бывает.
— Не пойму, как Омельчуку-то стало известно… — Директор ресторана пребывал в растерянности. — Я на приятеля грешил. В Гастрономторге, там все они болтуны. А вышло наоборот. Он-то как раз молчал. Я признался — тогда Омельчук приказал его привести: "Прекрати и нас мучить, и себя! Рассказывай!" Я тоже говорю: "Оскар, они все знают!" А он: "Ты и признавайся! А меня с тобой не было!"
Гийо хотел развить тему, но Картузов из дверей уже манил его:
— Такси у подъезда.
— Ну, пока, начальник! — Гийо простился.
— Пока.
Игумнов по инерции несколько секунд думал еще о Гийо и его деле. Рисунок чужой оперативной манеры был ясен, словно Игумнов водил мокрыми пальцами по переводной картинке.
"Оскар из Гастрономторга и дал информацию. Но не нам! Кому-то повыше… А Омельчук только упрятал концы назад, в пряжу…"
Взгляд его упал на коробку под подоконником. Вид обворованного тайника направил мысли в прежнее русло.
"КГБ. Комитетчики знали про автоматчика. Возможно, даже следили за ним. Остроконь после волгоградского поезда никуда не поехал, стоял в полуэтаже, недалеко от служебного хода ресторана…"
Как профессионал, Игумнов всюду замечал неупрятанные концы чужой штопки.
"Майор Козлов был рядом с отделом незадолго до освобождения директора ресторана. Не пришел же он так просто, чтобы полюбоваться! Значит, что-то готовил. Итак, Комитет госбезопасности… А, кроме того, некто из Гастрономторга, связанный с рестораном…"
Это были их дела. Игумнова они не касались.
"Комитет заинтересовался проворовавшимися руководителями торговли…"
Он достал с полки телефонный справочник, нашел номер.
"Надо встретиться с Козловым. Черт возьми! Пусть он отвалит от меня. Я еще не коррумпирован. Качан тоже… Но какие у меня доказательства? Остроконь? Что я знаю о нем?"
— Игумнов, — позвонил дежурный. — У нас труп! В Нижних Котлах. Молодая женщина. Голая. Удавлена бюстгальтером. Управление уже выехало. Город тоже. Сейчас Картузов выезжает…