Жестокая болезнь
Шрифт:
Другими словами, Ванессу Вон очень мало волнует мужчина в ее доме. По правде говоря, сейчас мама меня пугает больше, чем Алекс или даже Мэнский ангел. И я почти уверена, что ее последнее заявление было завуалированной угрозой заставить Алекса замолчать.
Она целует меня в щеку, затем маска Ванессы возвращается на место, когда она поворачивается, уходя в дом. Но на мгновение она позволила мне увидеть заботливую и бесстрашную женщину, и именно по этой причине я поворачиваюсь к Рошель и говорю:
— Она доверяет тебе.
— Как и тебе, милая.
Возможно, это самая милая грубая вещь, которую она когда-либо говорила мне.
— И этот пенис не один, — говорю я, бросая взгляд на Алекса, стоящего возле стеклянной перегородки в садовой комнате. Смотрю на Рошель. — Увези маму из города на следующие две недели.
— Чтобы ты навлекла на себя еще больше неприятностей? — она приподнимает подведенную карандашом бровь.
— Чтобы я знала, что она в безопасности.
Плотно сжав губы, Рошель кивает.
— Конечно, милая. Я знала, что где-то под этими упругими сиськами у тебя спрятано сердце.
— Да, кто бы знал, — невозмутимо отвечаю я.
Она целует меня в другую щеку, прежде чем уйти вслед за Ванессой.
— О, небольшой совет, что бы ты ни задумала, — она поворачивается, — врагов много, когда дело касается денег. Держи своих врагов на расстоянии, и если они перейдут черту, звони мамочке, — она хихикает, направляясь в пентхаус.
Я упираю руки в бока и смотрю на раздавленный одноразовый телефон. Если бы моя мама и Рошель знали всю правду, их советы были бы совсем другими… и Алекс мог бы оказаться погребенным под розовым кустом Ванессы.
Однако для одного дня уже достаточно признаний и откровений.
Рубцовая ткань на моей ладони пульсирует, внезапно давая о себе знать. Я провожу большим пальцем по неровной коже, вспоминая свой разговор с Лондон и то, что она рассказала о телах — жертвах Мэри.
На меня нисходит странное спокойствие, похожее на тот момент, когда я придумываю идеальную схему мести клиенту, как будто все кусочки головоломки внезапно складываются воедино.
ГЛАВА 37
РАЗРУШЕННАЯ СТРАСТЬ
АЛЕКС
Я наблюдаю, как Блейкли входит в садовую комнату через стеклянную перегородку.
Вся такая красивая, едва сдерживая ярость, она говорит:
— Ты зашел слишком далеко, черт возьми.
Может быть.
Но она уже давно должна понять, что я пойду на все, чтобы защитить ее.
Заканчиваю срезать шипы на стебле, затем протягиваю ей красную розу.
— Мне нравится твоя мама, — говорю я, уходя от темы. — Не знаю, почему ты не проводишь с ней больше времени. Она очаровательна, — я оглядываю роскошную комнату с садом. — Ты выросла в богатстве, тебя окружали прекрасные вещи в жизни. Тебе это идет.
— Да. Все холодное, бесчувственное, поверхностное, — она выхватывает розу у меня из рук и бросает ее на пол из каррарского мрамора. — Такой личностью я была раньше.
—
— Это не шутки, Алекс. Ты вовлек мою маму.
Потираю рот рукой. Я не планировал вовлекать ее в это, но, оказывается, Ванесса Вон знает о своей дочери больше, чем думает ее дочь. После звонка Ванессу нельзя было успокоить.
Казалось, она на законных основаниях заботилась о благополучии своей дочери, хотя Блейкли заставила меня поверить в обратное. Честно говоря, я не был готов к тому авторитету, которым миссис Вон обладала в этой ситуации. Но, учитывая, что план Блейкли был фактически сорван, и Ванесса доверила ее мне, похоже, все складывается к лучшему.
— Я же говорил тебе, что явка с повинной — это не вариант, — в ответ на ее возмущенное молчание я заверяю: — Она будет в безопасности. Чем скорее мы решим проблему, тем скорее беспокойство твоей матери утихнет, и ее участие в дальнейшем не понадобится.
Черты ее лица суровеют, когда она делает шаг ко мне.
— Ты угрожаешь?
Оскорбление ранит.
— Я знаю, доверять сложно, но после прошлой ночи ты не должна подвергать сомнению мою мотивацию. Я бы никогда намеренно не причинил тебе боль, Блейкли.
— Доверять? — она прищуривает глаза цвета морской волны. — Ты установил шпионскую программу на мой телефон. Это, по-твоему, доверие?
Это отчаянная мера, на которую я был вынужден. Прошлой ночью я почувствовал ее неуверенность. С ее переменчивыми эмоциями я не мог рисковать потерять ее снова. И не мог рисковать тем, что она сделает именно то, что пыталась сделать сегодня утром, только не тогда, когда рядом сумасшедший серийный убийца.
— Я сделаю все возможное, чтобы защитить тебя, — говорю я. — Даже от тебя самой.
Она закрывает глаза и качает головой, демонстрируя свое разочарование.
— Во что ты вырядился?
Ее реплика сбивает меня с толку, и я оглядываю темно-серый костюм от «Версаче».
— Оделся для работы, в которую другие должны поверить. Что-то в этом роде. Теперь я твой адвокат.
— Ты настолько сбрендил, что даже сам больше не знаешь, кто ты такой.
Я обхожу скамейку и добираюсь до нее прежде, чем она успевает отпрянуть. Беру ее лицо в ладони, ловя ее взгляд своими.
— Я человек, который сжег свою жизнь ради тебя. Я человек, который без вопросов лишит себя жизни, лишь бы ты была в безопасности, и у меня не будет чувства вины или сожаления, потому что я ни перед чем не остановлюсь, чтобы мы были вместе.
Ее пристальный взгляд изучающе скользит по моему лицу, в глубине ее глаз мелькает паника.
— Ты все равно сумасшедший.
Мои губы растягиваются в кривой улыбке.
— Любовь — это безумие, детка.
Я сходил по ней с ума с того момента, когда у меня перехватило дыхание в баре, и с тех пор боролся с признанием того, что я принадлежу ей.