Жестокая болезнь
Шрифт:
Я бы лежал под ней.
Женщина, которая ударила меня электрошокером и накачала наркотиками в клубе, все еще тут, но теперь в ней есть уязвимость, которая так и просится, чтобы к ней прикоснулись.
Ох, а я только и жажду прикоснуться.
Но тиканье в моей голове становится громче, перекрывая грохот музыки, напоминая, что она в беде.
Вот почему я здесь. Вот почему я отказываюсь от любого прогресса и открытий и нарушаю свои правила. Я пришел убедить, что нужен ей.
С болезненным сожалением я отпускаю
Затем говорит:
— Они хотят моей смерти.
Я качаю головой, пораженный тем, как она пришла к такому выводу.
— Я предполагаю, что Грейсон и Лондон хотят нашей смерти, — признаюсь я. — Но сначала они хотят, чтобы мы избавились от всего, что связывает Грейсона с объектами.
— С жертвами, — говорит она.
— Я не сумасшедший, — запускаю пальцы в ее волосы на затылке. Затем беру то, что прямо передо мной, то, что дразнило меня с того момента, как я увидел ее.
С жадностью изголодавшегося, наклоняюсь и целую Блейкли. Сумасшествие это или нет, но когда ее губы прижимаются к моим, я чувствую связь, и знаю, что она тоже.
Мы двигаемся в чувственном тандеме, вдыхая и выдыхая, ее язык скользит по моему, и по венам пробегает дикая потребность. Это чистое блаженство и мучение. Жгучее желание только усиливается, никак не угасая.
Ее зубы прикусывают мою разбитую губу. Острая боль пронзает, как молния, раскалывающая небо, и я ощущаю металлический привкус крови. Она отстраняется, задыхаясь, с дикими глазами. Затем замахивается кулаком.
ГЛАВА 33
ОБЩЕЕ БЕЗУМИЕ
БЛЕЙКЛИ
Боль взрывается в костяшках пальцев и распространяется вверх по руке. Я могла сломать пальцы от удара. Но боль чертовски приятна, она очищает.
Его лицо дергается в сторону. Он оставляет голову в таком положении, пока боль утихает, слизывая кровь с прокушенной губы.
Мои легкие горят, когда я делаю полный обжигающий вдох. Атмосфера начинает наполняться приглушенными басами из клуба. Стены дребезжат, тусклые лампы над головой мерцают. Когда медленно возвращаются чувства, я ощущаю, как губы опухли, и вытираю их тыльной стороной ладони.
Извращенная часть меня поднимает свою голову, при ощущении вкуса крови Алекса во рту, разжигая жажду большего насилия.
Я трясу рукой, разминая пульсацию в пальцах.
— Это было приятно.
Алекс сплевывает струйку крови, смеривая меня пронзительным взглядом голубых глаз.
— У нас разные определения этого слова, — он поднимается на ноги и смотрит на меня сверху вниз. — Хочешь ударить еще раз, или мы, наконец, закончили?
— Даже близко нет, — мое сердце бешено колотится в груди, когда я пытаюсь встать и отвожу кулак, чтобы нанести еще один удар.
Каждая изменчивая эмоция закружилась в хаотичном вихре, когда его губы ласкали
Нельзя этого допустить.
Я дышу через силу. Адреналин обжигает мои вены, как пламя, подпитывая. Моя кожа разгорячена, внутри все зудит.
Когда я делаю шаг вперед, Алекс на этот раз не позволяет мне так легко нанести удар. Он умело блокирует мой кулак и отводит мое предплечье в сторону.
Он колеблется.
Его глаза ловят мой взгляд.
С тихим проклятием он приближается и обнимает меня за талию. Обхватив рукой за спину, он усаживает мою задницу на стойку и встает между моих ног.
Его одеколон поражает чувства, этот аромат напоминает мне о свежей речной воде. Тепло его тела касается каждой точки пульса, накаляя мои нервы. Я злюсь, пытаясь отодвинуться, ненавидя его и себя за то, что происходит с моим телом.
— Убирайся нахрен, — я ударяю сжатой в кулак рукой по его плечу.
— Ты продолжаешь бороться, — он хватает мои покрытые синяками руки и зажимает их между нами. — Черт, Блейкли. Я не хочу причинять тебе боль, — его дыхание разрезает воздух, эти бледно-голубые глаза пронзают меня.
Маниакальный смех вырывается из глубины моего горла.
— Немного поздновато. Уже причинил, — я отбрасываю волосы с глаз, пристально глядя на него. — И теперь, когда рядом сумасшедший убийца, угрожающий моей жизни, нам ничего не остается, кроме как разорвать друг друга на части. По крайней мере, я отомщу тебе до того, как Грейсон меня поймает.
Черты его лица смягчаются, понимание проступает сквозь напряжение.
— Ты забываешь, кто первый обратился к этой психованной паре, — говорит он, в его тоне ясно слышится обвинение. — Что ты сказала доктору Нобл? Видимо, что-то интересное, раз ее пациент так заинтересовался нами.
Часть гнева внутри меня рассеивается. Очевидно, то, что я сказала Лондон, дошло до Грейсона. Я не осознавала риски, и не рассматривала последствия того, что нам с Алексом придется встретиться лицом к лицу с линчевателем. Только после того, как Лондон покинула мой гостиничный номер. Я слишком поздно поняла, что они двое могут быть замешаны.
— Все, что произошло после того момента, как ты воткнул иглу мне в шею, на твоей совести, Алекс, — говорю я с яростью. Как бы хотелось иметь возможность убивать взглядом.
Черты его лица напрягаются.
— Я это исправлю.
— Ты не можешь. Ты меня не исправишь. Я убила человека, — резко говорю я себе под нос. — Мой мозг не в порядке. Я облажалась, — качаю головой, теряя всякую решимость.
Его руки опускаются на мои бедра.
— Расскажи мне, что произошло.
Мои глаза закрываются от вспышки воспоминаний. Я ни с кем подробно не говорила о той ночи, и Алекс — последний человек, которому я хотела бы довериться. Но он — виновник; он сотворил это с моим мозгом. Если есть шанс, что он почерпнет какую-нибудь жизненно важную информацию, которая поможет исправить то, что было сделано…