Жестокая конфузия царя Петра
Шрифт:
Из походного журнала.
Первый Военный совет у Шереметева
Второй совет. За краткостию время пространных речей не объявлено; ниженаписанные пункты поставлены:
1. Итти в верх по р. Пруту; того ради немедленно приуготовляться к маршу и патронов и картеч было б довольное число, и сколько в которой дивизии будет, о том подать рапорты, а за скудостию пулек сечь железо на дробь...
4. Генералам иметь
5. Лошадей артилерских добрых взять с собою, а худых, не токмо артилерских, но и всех, побить и мясо наварить или напечь; и сие, как возможно, наискорее учинить.
6. Артилерию тягостную, також которая не надёжна, разорвав, бросить в воду.
7. Бомбы и тайные вещи тем же образом управить.
8. Провиант поделить поровну по полкам и, как провиант, так и мясо, нести на себе; и конечно, за скудостию скотины, не жалея лошадей и не гнушався худыми...
9. Камисарам: Бестужеву, Новосильцеву, Масальскому, с деньги следовать при артилерии, для лутчего охранения, и присматривать обще с камисары подполковнику Зыбину. А те деньги устроить в малых тележки, которые ныне есть в артилерии; а буде тележек столько не будет, то разложить по, лошадям в сумках и в мешках и иметь в запас при двух третью лошадь.
У брегадиров, у полковников у всех взять сказки за их руками, что они указ слышали, к указному часу всё управят.
Таковы розданы генералам: Вейду, Янушу, князю Репнину, Аларту, Энсберху, Брюсу, князю Голицыну...
Из походного журнала.
Второй Военный совет у Шереметева
...2. Телег взять указное число, а имянно: генералу полному — 6, генерал-лейтенанту — 5, генерал-порутчику — 4, генерал-майору — 2, брегадиру — 2, полковнику — 1. Протчим вьюки. Лошадей в тех возах иметь лутчих.
3. Фелтьмаршалу и министрам возов и лошадей иметь, как добрым людям надлежит.
Из походного журнала.
Третий Военный совет
— О высочайший среди высоких, любимец султана и его око!
Истошный крик у визирского шатра нарушил благолепное сидение вельмож. Неторопливо прихлёбывая кофе, они совещались, как быть дальше: русские бились отчаянно, отражая все атаки. Потери были велики, непомерно велики. Само по себе это бы ничего: гибель за правую веру почётна и почтенна. Плохо было то, что жертвы не достигали цели...
— Кто смеет нарушить покой высокого дивана, — поморщился визирь. — Куда смотрит стража! Осман-кяхья, прошу тебя: выйди, и пусть будет порядок.
Осман-кяхья, правая рука визиря,
Бостанжи увещевали рослого янычара, несомненно бывалого воина: багровый рубец, вечный след чьей-то сабли либо ятагана, перерезал лицо. Он рвался из рук державших его стражей и вопил:
— О, любимец султана, до каких пор мы будем гнить в этих болотах! Или мы не воины пророка?! Или пророк не заповедал нам священную войну с неверными — джихад?!
«Фанатик, — подумал Осман-кяхья. — Но такому надо дать волю. Он способен вдохнуть мужество в наше побитое войско. Он станет вопить про джихад и возбудит людей. Вопли кликуши действуют заразительней, чем призывы мудреца».
Он подошёл к янычару и тронул его за плечо. Стражи отступили.
— Чего ты хочешь, храбрец?
Янычар оборотил к нему искажённое криком лицо. На губах проступила пена.
«Кажется, он припадочный, — с опаской подумал Осман-кяхья. — Впрочем, это и лучше: на нём почиет печать пророка и за таким пойдут в самое пекло».
— Пусть любимец султана прикажет нам сокрушить неверных, и я подыму всех истинных воинов пророка.
— Я правая рука садразама. Своею властью вручаю тебе зелёный санджак, — сказал кяхья и протянул ему одно из стоявших у визирского шатра знамён.
— За мной, воины ислама! — взревел янычар, размахивая санджаком. — И да поможет нам Аллах!
Как и предвидел Осман-кяхья, крик фанатика возбудил лагерь. Вскоре янычар оказался в центре бесновавшейся толпы. Над её головами засверкали клинки. Орущая масса, обраставшая людьми, двинулась к передовой. Впереди шагал янычар, размахивая санджаком и непрерывно что-то крича.
Осман-кяхья поспешно возвратился в шатёр.
— Что там? — поинтересовался визирь. — Что они кричат?
— Джихад, — односложно ответил Осман-кяхья. — Один бешеный взбесил множество других.
— Это хорошо, — одобрил визирь. — Но их нельзя оставлять без присмотра, этих детей пророка. Ступай, Юсуф-паша, и ты, Осман. Возьмите Шахин-агу и Сар-бан Али-пашу. Пусть священный гнев истинных мусульман обрушится на неверных. — Балтаджи Мехмед-паша любил цветисто выражаться.
Юсуф-паша, главный янычарский начальник, велел подать ему и остальным коней и в сопровождении свиты поскакал за оравой, устремившейся за янычаром. Почти все янычарские орты, как он успел заметить, примкнули к ней: лагерь опустел, котлы были перевёрнуты — то ли в знак недовольства визирским управлением, то ли в наступательном порыве.
Рядом с главным Юсуф-пашой скакал ряженый Юсуф — граф Иосиф Понятовский, советник и доверенное лицо визиря, глаза и уши шведского короля.
Вскоре они догнали наступавших. Это было уже на расстоянии ружейного выстрела от лагеря русских.
Русские почему-то молчали. Юсуф-паша спешился и велел орта-баши навести хоть какой-нибудь порядок. Тем временем крики истощились и умолкли, да и сколько можно кричать без толку. Надо поберечь глотку до той минуты, когда придётся схлестнуться с неверными.