Жестокая одержимость

Массери С.

Неужели я только что нарушила соглашение о неразглашении, и это попало на видеозапись?

Я пытаюсь восстановить в памяти конкретные термины, которые были произнесены мной.

Способен ли он предъявить мне судебный иск на основании сказанного?

Скорее всего, нет, но тем не менее мои слова до сих пор звенят у меня в голове.

– Вот что произойдет дальше, Вайолет, – тихо говорит Грейсон, приближаясь и останавливаясь прямо передо мной. – У тебя неприятности из-за того, что ты только что сказала, и мы оба знаем об этом.

И чтобы не произошло ничего плохого, тебе придется позаботиться о моем друге.

– Нет! – Мой желудок скручивает от ужаса.

– Да, Вайолет, да… Ты же уже отсосала этому никчемному футболисту Джеку. Причем сделала это в таком месте, где вас мог заметить любой прохожий. Так чего тебе стоит, как хорошей шлюхе, отсосать Стилу здесь, в приватном месте? Ведь взамен я уничтожу имеющиеся против тебя улики. – Его взгляд ожесточается. – Или я отправлю этот маленький ролик моему отцу, и мы посмотрим, что с ним сделает он.

Глядя то на Стила, то на Грейсона, я чувствую, что меня вот-вот стошнит.

Я не позволю ему заставить меня это сделать.

– Я категорически против!

К черту последствия. Он не сможет принудить меня к этому шантажом.

Грейсон сокращает дистанцию между нами, и я откидываю голову назад, чтобы не разрывать наш зрительный контакт.

– Или ты отсосешь ему, или я отправляю видео своему отцу, – говорит он со злобой в голосе.

Грейсон показывает мне экран, дабы я убедилась, что сообщение его отцу уже набрано, а видео загружено, и он готов его отправить.

Он не шутит, и я чувствую себя пойманной в ловушку. Будто я оказалась зажатой между Грейсоном и наковальней, без каких-либо шансов выбраться. Я снова смотрю на Стила, который не предпринимает никаких действий, чтобы вмешаться и остановить своего друга. Он кажется мне заинтригованным и озадаченным ситуацией.

– Смотри на меня, – приказывает Грейсон и, сжав пальцами мой подбородок, заставляет меня повернуть к нему голову. – Все по-честному, не так ли? Я заставил тебя кончить. Теперь твоя очередь.

– Это не смешно, – отвечаю я, раздраженно замечая дрожь в своем голосе и стараясь не демонстрировать Грейсону свой испуг, ведь именно из-за него он слетел с катушек в прошлый раз. – А ты? Тебя это устраивает? – спрашиваю я, обращаясь к Стилу, который лишь пожимает плечами.

– Я не против того, чтобы ты отсосала мне, Вайолет. Конечно, если ты сама этого хочешь.

Меня охватывает тревога, ведь я не предполагала, что молодой человек, которого я знаю в течение трех лет, обладает скрытыми от меня темными чертами и может смириться с происходящим. Вероятно, Грейсон просто убедил Стила, что на самом деле я хочу этого и лишь играю в недотрогу. Он мог сказать ему, что между нами двумя просто идет некая дурацкая игра.

Способна ли я убедить в этом и саму себя?

– На колени, – приказывает мне Грейсон. – Или мы проверим, что произойдет после того, как я нажму на кнопку «Отправить». Кстати, я не против дать тебе детальные указания касательно того, что делать дальше.

Я злобно смотрю на него, скрестив руки на груди

и отказываясь отвечать, хотя мои внутренности кипят от гнева и чувствуются как клубок змей.

Грейсон кажется погруженным в раздумья относительно своих следующих действий, однако мне известно, что он всегда опережает меня на несколько ходов.

– Представь, что я нажимаю кнопку «Отправить». Мой дорогой папочка смотрит видео и понимает, что ты нарушила соглашение. Ты оказываешься в дерьмовом положении и гадаешь, что, черт возьми, он может сделать. Меня же интересует, что он уже сделал, дабы заставить тебя отказаться от иска.

Неужели он не осведомлен о том, что сделал для него его отец? Видимо, ему известно лишь то, что в один прекрасный день я выдвинула обвинение о причинении мне физического вреда и обратилась в суд, однако на следующий день на столе его отца уже лежало подписанное мной соглашение о неразглашении. И с Грейсона сняли все обвинения.

– О, Грей, я не уверена, кто в вашей семье больше засранец. Ты или твой отец.

– Я открою тебе секрет, – говорит он, будто пропуская мои слова мимо ушей. – Мы можем забрать у тебя все. Это касается не только тебя, но и всей твоей жалкой маленькой семьи. Имя твоего отца будет опозорено, а вы с твоей матерью будете вынуждены покинуть Роуз-Хилл. Вам придется уехать в другой город и надеяться, что последствия произошедшего не догонят вас и там. Твоя мать лишится и денег, и друзей, и всех перспектив на будущее. Звучит знакомо?

Как он посмел втянуть в это моего покойного отца?

Я так зла, что не знаю, какой ответ ему дать. Мне не ясно, как я могу противостоять ему, не усугубляя ситуацию. Ведь я знаю, что он говорит абсолютно серьезно.

Затем его взгляд опускается к моей ноге, и она тут же начинает болеть. Так происходит всегда, когда кто-то обращает внимание на мою травму. Боль сразу же выходит на передний план моего сознания.

– В конце концов, ты можешь столкнуться с кем-то, кто не будет с тобой таким же милым, как я. В отличие от меня, он не предоставит тебе выбора, а просто поставит подножку или столкнет с лестницы. И твои кости сломаются снова. Ты столь же хрупка, как и твои кости, Вайолет.

Он прав. Одним из страхов, которые преследуют меня по ночам, является вероятность того, что мои кости вновь сломаются и на меня снова обрушатся все тяготы последних шести месяцев. Только в таком случае последствия окажутся более разрушительными, ведь существуют раны, от которых невозможно исцелиться, и существует боль, которая никогда не проходит.

– Ну что? – спрашивает Грейсон, отступая назад.

Стоит расстоянию между нами увеличиться, как я чувствую, что вновь обретаю способность дышать свободно. Появившееся между нами небольшое пространство облегчает боль в моей груди, но не отменяет уже принятого мной решения. Грейсон предложил мне самый трудный и самый легкий способ выйти из этой комнаты, а поскольку я не идиотка, то выберу путь наименьшего сопротивления… На этот раз. В следующий раз я буду лучше подготовлена и не облажаюсь.