Жестокие мили
Шрифт:
Морган всегда носила с собой саквояж, в котором был термометр, шпатели, несколько ампул сыворотки, конфеты, чтобы утешать детей, и электрический фонарик.
Во время одного из обходов Морган в очередной раз направлялась в дом эскимосской семьи, где тяжело болел один из пяти детей, маленькая девочка по имени Мэри, у которой симптомы болезни были ярко выражены: миндалины затянуло пленкой, самой темной, какая только бывает. Когда Морган подходила к иглу, ей навстречу выбежал брат девочки.
– Ты опоздала, – сказал он ей. – Мэри отправилась на небеса.
Войдя в дом, Морган увидела, что отец сколачивает гроб из неструганых
Придя по вызову в дом семьи по фамилии Блэкджек, Морган увидела, что, в то время как родители сидят, скрестив ноги, посреди комнаты и едят вяленую рыбу, макая ее в тюлений жир, их младшая дочь Вивиан лежит под одеялами на постели. «Ее умные черные глаза недоверчиво смотрели на меня, губы были крепко сжаты. По ее красному лицу я поняла, что у нее жар», – вспоминает Морган. Она сделала попытку осмотреть рот девочки, но та отказалась. «Я улыбнулась ей и тихонько сказала ее матери, что не стану заставлять ее. Но при температуре 40 градусов что-то надо было делать… Затем умоляющим голосом Вивиан сказала: „Мама, давай помолимся“». Морган прочла молитву вместе с матерью и дочерью, и когда Вивиан «посмотрела прямо на меня и открыла рот, в ее горле были видны все признаки дифтерии».
Морган сделала девочке укол сыворотки, и ее состояние улучшилось. Но и Морган, и Уэлч отдавали себе отчет, что при таком темпе распространения болезни их запаса сыворотки не хватит и на неделю. Без нового поступления многие могут погибнуть.
Совет был проинформирован о содержании отчаянного обращения Уэлча в Вашингтон. Все понимали, что никак не могут помочь правительству в поисках сыворотки, но другую проблему они решить могут – помочь доставить сыворотку в Ном, когда она будет найдена. Берингово море было сковано льдами, поэтому о прямой доставке из Сиэтла не могло быть и речи. В это время года почту и припасы доставляли на корабле в незамерзающий порт Сьюард на юго-востоке Аляски, а затем везли 420 миль на север, в Ненану, по единственной на Аляске крупной железной дороге. Оттуда почтовые упряжки одолевали расстояние до Нома – 674 мили к западу – за двадцать пять дней. Этот маршрут был поделен между несколькими погонщиками и учитывал время для ночного отдыха. Совет предложил более быстрый вариант.
У Марка Саммерса был план: если партия сыворотки будет доставлена в Ненану, почтальон, проделав половину пути, может передать ее быстрой упряжке, присланной из города. Нужен был кто-то, на кого можно положиться, кто сумеет проделать этот путь в рекордное время. Саммерс знал только одного человека, которому подобное задание было бы по плечу, – это был жизнерадостный норвежец Леонхард Сеппала.
Сеппала был лучшим погонщиком собачьих упряжек в золотодобывающей компании. О его приключениях ходили легенды, благодаря чему он получил прозвище Король Трассы.
Внимательно выслушав Саммерса, совет по здравоохранению единодушно поддержал его. Но Мейнард предложил, чтобы члены совета также приняли во внимание другую возможность: доставку сыворотки по воздуху.
Мэр с давних
В прошлом году один бывший военный летчик первым на Аляске совершил зимний перелет. Большим успехом и доказательством того, что зимние полеты на Аляске возможны, считалась экспериментальная доставка авиапочты между Фэрбенксом и Мак-Гратом. Но эти маршруты были короче расстояния до Нома и полеты происходили в гораздо более теплую погоду.
Члены совета были почти убеждены, что судьба Нома в руках Сеппалы, поэтому в тот же вечер Саммерс навестил своего служащего и распорядился, чтобы тот готовился к главным гонкам своей жизни.
Тем временем Мейнард отправил телеграмму единственному человеку, который обладал достаточной властью и политическим влиянием, чтобы сделать воздушную операцию возможной. Это был делегат Аляски в Конгрессе США Дан Садерленд.
В НОМЕ РАЗРАЗИЛАСЬ СЕРЬЕЗНАЯ ЭПИДЕМИЯ ДИФТЕРИИ ТЧК НЕТ СВЕЖЕЙ СЫВОРОТКИ ТЧК ПОГОВОРИТЕ С МИНИСТРОМ ЗДРАВООХРАНЕНИЯ И СООБЩИТЕ ЕМУ ЧТО ГОРОДУ НЕМЕДЛЕННО ТРЕБУЕТСЯ МИЛЛИОН ЕДИНИЦ ЛЕКАРСТВА… АЭРОПЛАН МОЖЕТ СЭКОНОМИТЬ ВРЕМЯ ТЧК
Леонхарду Сеппале было сорок семь, и по всем правилам ему полагалось бы остепениться. Но он был так же силен, как и летом 1900 года, когда прибыл в Ном в поисках золота. Он и теперь, спустя четверть века жизни и работы на холоде, был подвижен и ловок, как гимнаст. При росте 1 метр 62 сантиметра и весе около 65 килограммов, Король Трассы выглядел моложе своих лет. У него было сильное моложавое лицо и светло-каштановые волосы. Мальчишеские кудри откинуты назад, будто ему в лицо постоянно дуют северные ветры Нома.
Он был настоящим атлетом от природы, человеком необычайной силы и выносливости. В то время как большинство погонщиков собачьих упряжек считали 30 миль в день трудным переходом, Сеппала часто проходил 50, а иногда даже сто миль, если позволяла погода, двигаясь по 12 часов с полным грузом. В одну из зим он проехал на собаках в общей сложности семь тысяч миль.
Сепп, как называли его друзья, любил немного порисоваться, он мог, чтобы рассмешить друзей, пройтись колесом и закончить выступление двойным сальто. А иногда он ходил по Франт-стрит на руках, прогнув спину, так что его ботинки почти касались буйной шевелюры, а школьники хохотали и хлопали в ладоши.
С того времени как Марк Саммерс обратился к Сеппале за помощью, тот тренировал упряжку в безлесых холмах у подножия Сотут-Маунтинс. В этом году выпало относительно мало снега, поэтому собаки были не в лучшей форме. Если сыворотку доставят в Нулато, на полпути между Номом и Ненаной, Сеппале придется проехать за ней больше 300 миль. Это длинный перегон.
Сеппала решил пуститься в путь с двадцатью из имевшихся у него тридцати шести сибирских лаек. Это была довольно большая упряжка для такой легкой поклажи, но на трудном перегоне до Нулато собаки могли поранить лапы и выбиться из сил.