Жестокий мир мужчин
Шрифт:
Мы сидели, уставившись друг на друга, и, кажется, чего-то ждали.
– Он в самом деле так думает? – не выдержала я.
– О твоих подозрениях? – Лерка пожала плечами. – Он переживает и здорово нервничает. Он по натуре романтик, как ни забавно это звучит, очень хочет, чтобы Илья вернулся и все пошло по-прежнему. Друг, сестра, вы вместе – одним словом, хеппи-энд. Я ничего не имею против, потому мысленно присоединяюсь к нему.
– Но в этот самый хеппи-энд не веришь? – уточнила я.
По губам Лерки скользнула едва заметная улыбка. Честно говоря, улыбки
– Я не очень верю в счастливый финал, если говорить о жизни, о реальной жизни. Хотя приветствую и вообще люблю жизнь. Но… что-то заставило Илью с тобой расстаться. Ты считаешь, что тебя кто-то подставил, а я думаю, все обстоит гораздо проще: просто ты ему не нужна, точно так же, как я твоему брату. Я имею в виду, не нужна по-настоящему. То есть приятно иметь женщину в доме, особенно когда она красива, умна и души в тебе не чает. Потом жизнь меняется, и эта самая женщина становится помехой. Надо о ней думать, беспокоиться, утешать, а тут своих забот выше крыши. Проще послать ее ко всем чертям и сосредоточиться на своих проблемах. – Лерка поднялась и пошла к двери. – Илья возвращается. Он живой человек, и ему понадобится баба, почему бы вновь не вернуть тебя? Главное, момент не упустить, вовремя под рукой оказаться. А для себя сочинить сказку, что он тебя простил. Как ты сейчас сочиняешь, что тебя подставили. Вы с братом – мастера всяких сказок.
– И ты еще удивляешься, что Сашка тебя не любит? – горько улыбнулась я.
– Не-а, я уже давно ничему не удивляюсь… хотя… иногда я удивляюсь тебе… Ты с нетерпением ждешь возвращения Ильи… В самом деле ждешь? И не боишься?
– Чего? – опешила я.
– Ну… – Лерка пожала плечами, распахнула дверь и добавила: – Никогда не знаешь…
Пока я хлопала глазами, дверь закрылась. Постояв с минуту точно пень, я бросилась на лоджию. Лерка как раз не спеша шла по двору.
– Эй, чокнутая, подожди! – крикнула я. – Ты что-нибудь знаешь? Я сейчас спущусь.
– Не надо… – махнула рукой Лерка. – Я злюсь из-за твоего братца и срываю зло на тебе. Я вообще стервозная баба. – В этом месте она возвысила голос и пролаяла: – Боюсь, как бы через эту самую стервозность мне головы не лишиться. Твой Илья – мужик суровый… был. – Лерка сделала дурацкий книксен и зашагала со двора, а я крепко выругалась.
– Идиотка! Господи, вот идиотка! Просто убила бы ее, ей-богу!
Само собой, нелепый разговор с Леркой покоя в душу не внес. Она в самом деле стерва и хроническая алкоголичка, и как преломляются в ее мозгу реальные события – одному богу ведомо. Что она выдумывает и о чем знает?
– Стерва! – рявкнула я и уставилась на телефон. – Пожалуй, следует позвонить Сашке.
Пока я размышляла, он позвонил сам.
– Привет. – Голос брата звучал едва ли не враждебно.
– Привет, – ответила я, чувствуя себя бесконечно виноватой.
– Лерка у тебя?
– Ушла, только что.
– Пьяная?
– Нет. И пить не собиралась.
– Верится с трудом. Ладно, пока…
– Сашка, – торопливо позвала я.
– Ну?
Я подумала, что бы такое ему сказать, и брякнула:
– Я люблю тебя.
– Я тоже тебя люблю, – ответил он, а я добавила:
– И я никуда больше не сунусь, честно.
– Это было бы здорово. У меня седина на висках поперла, и все через твое дурацкое следствие, а парень я молодой и даже еще не женатый. В общем, если нетрудно, побереги мою шевелюру.
– Ты заедешь? – с легким подхалимством в голосе осведомилась я.
– Сегодня нет. Занят. Завтра, если выберу время. Будь умницей, сходи к подружкам, потрать деньги на прическу, сделай маникюр, словом, займись чем-нибудь таким и не забивай себе голову. Хорошо?
– Хорошо, – согласилась я, и мы простились.
Три дня я честно держала слово, данное любимому брату, то есть ни во что не вмешивалась и ничем не интересовалась. Просто лежала на диване и читала Томаса Манна. Затворничеству способствовал тот факт, что погода окончательно испортилась, почти без перерыва лил дождь, ветер клонил к земле подросшие во дворе березки, а столбик термометра упал до пятнадцати градусов.
Общение с внешним миром свелось к телефонным звонкам. От Нины я узнала, что дела у Гаврилова идут неплохо, и порадовалась. Лерка, конечно, тоже мне позвонила.
– Злишься? – поинтересовалась она со вздохом, я послала ее к черту, а она принялась канючить: – Это все из-за твоего брата, обидно мне стало – на опасное дело мы вроде бы вместе ходили, а беспокойство о тебе одной. Вот и захотелось сказать кому-нибудь гадость.
– Слушай, может, ты собаку заведешь, исключительно с этой целью? Собаки бессловесны, по-моему, это очень удобно.
– Не очень, – хмыкнула Лерка. – Они кусаются.
– Боюсь, если ты будешь продолжать в том же духе, я тоже начну кусаться.
– Ладно, давай я приеду?
– Нет, не давай. Во-первых, дождь, во-вторых, я еще не готова любить тебя долго и счастливо.
– Я же объяснила: во всем виноват твой брат.
– Слушай, может, тебе любовника завести? – предложила я.
– Я уже думала об этом, ничего не выйдет. Дело в том, что я однолюбка.
– Вот и люби себе на здоровье, а меня оставь в покое, – обрадовалась я и разговор прекратила.
После чего предприняла вылазку в магазин. Зонт от ветра выворачивало так, что, казалось, его не удержать в руках. Я вся вымокла, а борьба со стихией далась мне с таким трудом, что, вернувшись, я прилегла на диван и уснула, точно убитая.
Проснулась и с тоской взглянула на мир. Выглядел он паршиво: низкие облака, все тот же дождь и пронизывающий ветер. В комнате пришлось включить свет, а потом и рефлектор: было очень холодно. Я пила чай с лимоном, валялась на диване, кутаясь в пушистый плед, и радовалась, что в такую погодку мне не нужно выползать из дома.
В четверг меня навестила Нина, в пятницу заехал Сашка, и не один, а с Леркой, она улыбалась, помалкивала и выглядела исключительно довольной. В воскресенье я открыла глаза, посмотрела на все тот же портрет и громко сообщила: