Жестокий мир мужчин
Шрифт:
Один из охранников пытался остановить такси, а заодно отобрать у меня ключи от моей машины. Ни то, ни другое ему не удалось, я загрузилась в свою «девятку», бросила:
– К черту! – и куда-то поехала.
В голове все перепуталось, я уже не знала, с кем хотела поговорить: с Сашкой или с Ильей.
– Я имею право знать, – твердила я и в подтверждение кивала. – Кто-нибудь скажет мне, что происходит? Кто-нибудь должен это знать.
Тут я сообразила, что город остался позади, а я сворачиваю с шоссе на проселочную дорогу. Осознав, куда направляюсь, я вроде бы порадовалась.
– Этот тип все знает, – заявила я. – И он мне все выложит. Все.
Я проскочила нужный поворот и выехала не к воротам, где в прошлый раз мы с Мишей оставляли «Форд», а на центральную улицу поселка. Все дома казались одинаковыми.
– Давай, сосредоточься, – посоветовала я себе, сбросила скорость и вскоре оказалась возле нужной мне дачи.
Затормозила и дважды посигналила. Потом еще раз. Никто не спешил увидеться со мной.
– Так, торжественной встречи не получилось, – распахнув дверь, заметила я, задела ногой за что-то и выпала из машины. Это показалось мне забавным, и я засмеялась. – Точно, не вышло торжественной встречи, – заключила я и побрела к дому.
Калитка не заперта, но на крыльцо никто не вышел, а я произвела достаточно шума, чтобы хозяева наконец сообразили: у них гости.
– Черт возьми, где вас носит?! – заорала я и поднялась на крыльцо. Дверь под моей тяжестью распахнулась, и я оказалась в прихожей. Дом точно вымер. Тишина. Я опять налетела на что-то и от души выругалась. Торопливо покинула дом и вышла на веранду. Она была пуста. – Эй, хозяева! – позвала я, почему-то пугаясь. – Есть кто дома?
Допустим, Миша мог куда-то отлучиться, но безногий Яков Васильевич вряд ли где-нибудь прогуливается… хотя мне его привычки неизвестны.
– Сегодня никто не хочет говорить со мной, – обиделась я и покинула дом, возле калитки опять оглянулась и позвала: – Эй, кто-нибудь, ответьте мне…
– Что вы кричите, точно в лесу? – услышала я вопрос. Женщина лет шестидесяти стояла под окнами дома со стороны улицы и неодобрительно меня разглядывала, я смогла это обнаружить, немного сфокусировав зрение.
– Хозяева где? – спросила я и вроде бы икнула.
– А где ж им быть, наверное, дома.
– Нет. Я стучала и звала, никто не откликнулся.
На крыльцо соседнего дома вышла женщина.
– Семеновна, ты Мишу видела? – обратилась к ней моя собеседница.
– Когда?
– Да вот хоть сейчас.
– Нет. Утром видела, за молоком приходил. А чего?
– Девушка хозяев спрашивает, а никого нет.
– Как нет? А Васильич?
– Не знаю, говорит, нет.
– Может, отдыхает? А Миша уехал куда…
– На чем уехал? Вон машина-то ихняя. Стоит под навесом.
Вслушиваясь в этот диалог, я начала быстро трезветь. Когда женщины исчерпали возможные варианты отсутствия хозяев, я попросила:
– Давайте посмотрим в доме, вдруг Якову Васильевичу стало плохо?
Женщины забеспокоились, и мы вместе вошли в дом, после чего разделились. Одна поднялась на второй этаж, другая отправилась в кухню, а я на веранду. Обе время от времени звали:
– Васильич, Миша…
Никто не откликнулся. Тут нечто привлекло мое внимание: блеснуло в кустах роз. Я сделала пару шагов, осторожно приподняла ветки и увидела инвалидное кресло. Оно валялось возле забора.
Мороз пошел по коже, я нервно поежилась, сзади подошли женщины, они тоже заметили кресло.
– Это что же такое? – растерянно прошептала одна. – А где ж?..
Договорить она не успела, мой взгляд выхватил покатую крышу то ли сарая, то ли погреба, и я торопливо направилась к нему. Трава вокруг притоптана, точно в этом месте проехала машина.
Пристройка оказалась угольным сараем. Ухватившись за ручку, я потянула на себя дверь и заглянула внутрь, слыша за своей спиной дыхание спешащих женщин.
В сарае было темно, и в первое мгновение я ничего не поняла, последние лучи солнца высветили кучу угля в дальнем углу, женщины вдруг закричали, а я сообразила, что вижу торчащую из угля руку. Грязную, окровавленную, с металлическим браслетом на запястье.
– Да что ж это, господи? – пролепетала женщина рядом, потом крикнула: – Люди! – и кинулась к калитке.
А я отошла к забору и вцепилась в него обеими руками. Несколько минут меня рвало, я пыталась отдышаться, а что происходит вокруг, понимала с трудом.
Когда я наконец начала соображать, народу в саду собралось много. Расталкивая толпу, к сараю протиснулся милиционер в расстегнутом кителе и заломленной на затылок фуражке, видимо участковый.
– Граждане, соблюдайте спокойствие! – раз пять повторил он.
Я отошла от забора и присоединилась к толпе. Вновь прибывшие пытались узнать, в чем дело, им охотно поясняли:
– Убитые, оба, и Васильич, и племянник. Убили и в уголь сунули. Вот что делается… Как жить, господи? Кому инвалид помешал?.. Да у него деньжищ миллионы… Откуда, он ведь на пенсии? На пенсии, бандюга он… А парнишку за что? Такой был хороший парнишка, приветливый… В «Скорую» звонили?.. Какая «Скорая», сейчас следователи приедут, убийство ведь.
Последняя реплика привела меня в чувство. Надо убираться отсюда. Кто я и что здесь делаю, объяснить будет затруднительно, а тут два трупа, и от меня за версту разит коньяком. Стараясь не привлекать к себе внимания, я покинула сад, вышла через калитку и бросилась к машине. Народ все прибывал, люди бежали со всех сторон, а до меня никому не было дела. Я торопливо завела мотор и покинула поселок, нервно поглядывая в зеркало. Ни погони, ни криков «держите!».
Только оказавшись в городе, я притормозила и, кажется, всхлипнула:
– Господи…
Дома сунула голову под холодный душ, потом забралась под него целиком, дрожала всем телом, стискивала зубы и пыталась прийти в себя.
«Что происходит?» – билось в мозгу, но ответить на этот вопрос я не могла. Было еще несколько вопросов, но и на них я не знала ответа, закуталась в махровый халат, кое-как добралась до постели и рухнула лицом вниз.
Звонок отдавался в мозгу, сводя меня с ума. Я подняла голову с подушки, силясь понять, где я и что происходит. Угольный сарай и торчащая рука – это пьяный кошмар или все было в действительности?