Жестокий роман. После
Шрифт:
— Это не объяснить.
— Ну попытайся.
— Для тебя все легко, Марат. Просто. Переступил и дальше пошел. Но я… понимаешь, я до сих пор там. Точнее нет, не совсем так. Как только ты оказываешься рядом, я опять попадаю туда.
— Куда, блять?
— В прошлое, — шумно втягиваю воздух, стараюсь побороть надвигающуюся истерику и сдержаться. — Пока ты рядом со мной. Я — всегда там. Раз за разом. В той чертовой оружейной комнате, где ты разорвал меня до крови. В боли. В унижении. В состоянии загнанного в угол животного.
— Мы это проходили. Разве нет? — кривится. —
— Так не работает, — качаю головой.
— А как надо?
— Ты трахал меня перед всей своей семьей. Забыл? Просторный кабинет. Много света. И все они смотрят на нас. Наблюдают, что ты делаешь и как.
— Тогда не было другого выбора, — чеканит.
— Да? — хмыкаю. — Ну может стоило поискать? Потом же ты нашел вариант. Когда не захотел расставаться с любимой зверушкой. А что если тебя заставят опять? Новая традиция. Очередной извращенный ритуал. Что если твоему чокнутому братцу вдруг понадобится опять принести меня в жертву? Он отдаст приказ — и ты все сделаешь. Скажешь, что выхода нет, что это единственный путь.
— Блядь!
Марат бьет кулаком по стене рядом с моей головой. Так бьет, что штукатурка сыплется с потолка. А потом он хватает меня за горло и прижимает к стене.
— Закрой рот, — рычит. — Сука, ты даже представить не можешь, что я для тебя сделал. Ты просто блять не знаешь.
— Так скажи, — бормочу и на крик срываюсь. — Что?!
— Молчи, — цедит сквозь зубы. — Просто молчи.
— Пусти меня, ублюдок.
Хриплю. Закашливаюсь.
Марат отпускает меня. Отдергивает руку. А глазами и дальше буравит, прожигает насквозь.
— Ты не про все препараты в курсе, — продолжаю глухо. — Тогда я начала принимать не только противозачаточные таблетки, но и транквилизаторы, которые мне назначил мой психотерапевт.
— Ты не ходила в клинику, — мрачно бросает он. — Я бы заметил.
— Наши встречи проходили в университете, — кусаю губы. — Мы работали вместе. В разных корпусах.
— Этот мозгоправ тебе так башку прочистил?
— Я и не ожидала, что ты поймешь.
— А что тут понимать?
— Я пошла к психотерапевту, потому как не считала нормальным свое облегчение после выкидыша. Люди такому не радуются.
— И этот уебок тебе объяснил что к чему? А дальше посоветовал сдать меня копам? Скажи, этого урода тебе Хаген подсунул?
— Хаген никакого отношения не имеет к…
— Заткнись, — обрывает и вглядывается в мои глаза: — Что за дерьмо ты принимала? Какие таблетки? Ты… залетела, когда сидела на них?
— Я была беременна от тебя только раз, — говорю твердо. — Слышишь? Один раз. И это закончилось выкидышем.
— Мой сын…
— Майкл не твой сын, — обрываю с раздражением, и чуть помедлив, сдавленно прибавляю: — И не мой.
— Ты и сейчас принимаешь? — кривится. — Блядь. Эта хуета хуже наркоты.
— Программа по защите свидетелей, — продолжаю сухо. — Если не веришь моим словам, то проверь лично. Дело семьи Кортес. Информация засекречена. Но ты сможешь найти основные факты.
— Кортес?
— Это произошло в Мексике.
Он
— Я люблю своих детей. Но они не мои. Биологически. После того, как закончился суд над тобой, мне подарили новую жизнь. Красивую легенду. Мне дали семью. Бьорн федеральный агент. Бывший. Сейчас у него другая сфера деятельности. А наши дети они не наши. Хотя Ребекка похожа на Бьорна. Майкл — на меня. Но между нами нет кровного родства. Оба ребенка из Мексики. Их родителей убили здесь. Почти четыре года назад. Они единственные выжившие из семьи Кортес.
Моя идеальная семья с обложки журнала.
Семья, которой никогда не существовало.
— Я сделаю ДНК-тест, — говорит Марат.
— Как хочешь, — отвечаю устало.
Люди видят то, что ты им показываешь. Или то, что хотят видеть сами. Все вокруг считали, что светленькая Бекки пошла внешностью в Бьорна, а наш малыш Микки полная копия меня.
Дети приняли нас как своих родителей. Настоящих маму и папу они не помнили. Майкл был грудным ребенком. Ребекка старше, но все же… надеюсь, о той жуткой ночи, когда два картеля схлестнулись, она не помнила ничего. Мы с Бьорном окружили их заботой и любовью.
Наверное, мы сами поверили в наше счастье. Я — точно поверила. И обожглась о реальность в очередной раз.
— Проверяй все так, чтобы никто не узнал, — говорю. — Этих детей нужно защищать. Здесь их считают погибшими, но если правда откроется, на них будет охота.
Семья Кортес оставила след в криминальной истории Мексики.
Хаген в курсе. Марат считает, что действует сам. Лично принимает решения, но как тогда выходит подобный расклад?
Фигуры на доске. Партия идет полным ходом. Боюсь, у меня мало сил, чтобы обыграть самого Дьявола. Только ради детей я на все готова. Они мои. Хоть и не по крови. Наша связь глубока.
24
Она лжет.
Про ребенка. Про выкидыш. Про все. Неизвестно, каким дерьмом Хаген умудрился забить ей голову. Как сильно успел промыть мозги.
Если она реально принимала таблетки, то он мог подсунуть ей любое дерьмо. Я уже был в курсе про его эксперименты. Ему нравилось изучать игры разума. Он считал себя профи. Вроде как братец-психопат вдохновил исследовать разные темы.
Под контролем Хагена находилась целая сеть клиник.
Может и психолог подставной? Не важно. Это детали, которые надо пробить. Суть никак не меняется. Весь ее рассказ просто очередное вранье.
Так я думаю ровно до того момента, пока не получаю результат ДНК-теста.
“Майкл не твой сын”.
Ее слова отбиваются в голове молотом.
“И не мой”.
Блядь. Какого хуя?
Сминаю чертову бумажку в кулаке. Отбрасываю прочь.
Плевать. В любой лаборатории бывают ошибки. Тест может показать ложный результат. Это все еще ничего не значит. Нужно проверить опять.
Только повторный анализ никак не меняет ситуацию.
Бред. Как такое возможно? Пацан похож на меня. Одно лицо. Взгляд. Да и по срокам все совпадает. А дальше я начинаю разбирать те самые проклятые детали.