Жестокий роман
Шрифт:
Он хочет, чтобы я… Что?! Ела с земли? Как животное? Как его послушная собачонка?
Подавляю вспышку ярости.
— Ты позволишь мне позвонить матери? — совершаю очередную попытку. — Тогда я сделаю все, что прикажешь.
— Нет, — отрезает мрачно. — Но это будет твоя единственная еда на ближайшие дни.
— Что? — не удерживаюсь от удивленного возгласа.
— Кроме моей спермы.
Тошнота сражается с голодом. В желудке мучительно тянет. Я должна оставаться сильной. Я должна бороться. Я…
Устала.
Делаю
— Ползи на коленях, — повелевает Марат. — Привыкай к своему месту.
В голову ударяет ярость, дикая и кипучая, безумная. Но я прячу вспышку гнева изо всех сил. Стиснув челюсти, послушно ползу.
Неужели я реально собираюсь…
Да, черт раздери! Мне нужны силы. Мне нужна нормальная еда. Надо было быть умнее, поесть раньше, до его прихода. Но прежде кусок в горло не лез. Сама виновата. Дура.
Протягиваю руку.
— Зубами, — говорит Марат.
Я опираюсь ладонями на землю перед собой, смотрю на монстра исподлобья.
Значит, мои концерты ему не по вкусу. Отлично. Пусть насладится еще одним.
Выгибаюсь. Грязно. Разнузданно. Порочно. Демонстрирую природную растяжку. Касаюсь грудью травы, а зад задираю к самому верху. И вгрызаюсь в мясо. Извиваюсь, выписываю бедрами абсолютно дикие круги. Взвиваюсь всем телом при каждом укусе. Точно отдаюсь незримому любовнику.
Я никогда не ела только зубами, без помощи рук. И уж точно я никогда не ела так. Выгибаясь как последняя шлюха.
Ярость настолько пленяет разум, что напрочь забываю о безопасности. Трезвею от безумного буйства эмоций, лишь когда, покончив с мясом, взираю на Марата.
Он уже голый по пояс, стягивает брюки вместе с трусами, сбрасывает обувь. Блики пламени причудливо отражаются на смуглой коже, переливаются всеми оттенками ада, играют и горят на перекатывающихся мускулах.
Я застываю. Цепенею, пораженная и завороженная этим зрелищем.
То, как он выглядит. Как двигается. Гибкий. И жесткий. Необузданный. Неукротимый. Дикий. Прирожденный убийца. Хищник. Жадное до крови животное.
Я вытираю рот тыльной стороной ладони. Шумно сглатываю. Сердце обрывается в пропасть, в зияющую бездну.
Марат надвигается на меня, раскатывая презерватив по толстенному стволу возбужденного члена.
Даже не пробую сбежать. Некуда. Незачем.
Он догонит в секунду.
— Легко же тебя зацепить, — бросаю севшим от волнения голосом, совершаю отчаянную попытку отвлечь от расправы. — Стоит пальцем поманить и…
Зря. Очень зря. Даже договорить не успеваю.
Огромный раскаленный орган врезается в лоно. Без тени нежности. Без капли милости. Безжалостно. Единственным ударом. Вбивает в холодную землю. Вгоняет грудью во влажную траву. Прижимает лицом к сырой почве. Раскалывает на части.
Зверь. Нет. Хуже. Страшнее. Дьявол.
Как я могла быть такой идиоткой? Дразнить его. Вертеть задницей, точно специально нарываясь на разгоряченный вертел.
Я задыхаюсь. Действительно не способна втянуть воздух. Впечатление жуткое. Судорожно ловлю ртом кислород. Однако ничего не выходит.
Ребра обжигает огнем. Реальность плывет.
Пожалуйста. Хватит. Пожалуйста.
Я пробуждаю дикие рефлексы. В нем. И в себе. Что-то древнее. Темное. Пугающее. Первобытное. Что-то отзывающееся в тягучих толчках крови. И в сокрушительных толчках внутри.
Его пальцы сжимают мои бедра так сильно, будто жаждут раздробить кости. Тяжелое дыхание оглушает. Утробное рычание пробирается под взмокшую кожу смертоносным вирусом, отзывается в каждой клетке истерзанного тела.
Марат таранит меня, точно хочет стереть навсегда. Уничтожить. Испепелить своим адским пламенем.
Это не секс. Не принуждение. Не изнасилование. Даже не пытка. Это самое настоящее убийство.
А плоть откликается. Плоть принимает его. Покорно. Податливо. Увлажняется сильнее, открывается целиком и полностью, подчиняясь воле хозяина.
Я расслабляюсь. В какой-то момент. Свет гаснет. И вспыхивает тьма. Отдаюсь безумному ритму. Не отвечаю. Не двигаюсь. Просто позволяю этому происходить.
Разве есть выбор?
Только сдаться. Уступить. Довериться воле и власти сильнейшего.
Принимаю. Ярость. Злость. Похоть. Его. Абсолютно. Всего.
Самец покрывает самку. Грязно. Разнузданно. Как в обществе древних людей. Дикарей. Варваров. Неандертальцев. Или кто там был до всех них?
Мысли путаются. Ощущения поглощают.
Сырая земля не так уж холодна. Почва горит под нашими сплетенными телами. Лед обращается в пламя.
Горячее мускулистое тело вбивается в мое. Растерзанное. Распластанное. И четкое впечатление точно меня хотят посадить на шпагат. Толчки все мощнее. Жестче. И состояние полуобморочное.
Но я опять могу дышать.
И кажется я никогда не дышала так.
Мои рефлексы обостряются. До предела. Воспаляются. Воспламеняются. Отсюда уже не выбраться в безопасное место.
Его кожа клеймит мою. А запах горелого мяса, столь неосторожно позабытого на мангале, щекочет ноздри, создавая неповторимый антураж самой реальной на свете преисподней. Лично Сатана берет меня. На ночь. И это устремляется в бесконечность. Его громадный член выколачивает память о прошлой жизни. Как дубовая дубина. Как железный молот. Сильнее. Еще. До колких судорог.
Дрожь вдоль позвоночника.
Крик раненного животного.
Мой крик.
Проклятье. Никогда не победить.
Пальцы сминают траву, впиваются прямо в зыбкий грунт. Спина выгибается дугой. Бедра оживают, отвечая на очередной сокрушительный толчок.
Это просто инстинкт.
Просто инстинкт.
— Кто кого? — резко спрашивает Марат, играючи смыкает зубы вокруг горла и сквозь рык небрежно бросает: — Зацепил.
Я улыбаюсь. Теряю рассудок окончательно и бесповоротно. Выдыхаю: