Жестокость любви
Шрифт:
Как же она была наивна и доверчива, выходя за Барнаби, влюбленная скорее в саму любовь, чем в мужчину, которого прочили ей в мужья, да и как она могла влюбиться в Барнаби, совершенно не зная его. Собственно, после свадьбы он не сделал ничего, чтобы пробудить в ней чувства.
За прошедшие четыре года — три из них в качестве нелюбимой и нежеланной супруги — Пандора повзрослела физически и духовно.
Теперь она точно знала, что такое любовь. Она пришла в образе мужчины с золотыми кудрями и лицом падшего ангела. По имени Дьявол…
Было
Он, едва дыша, подошел поближе.
Она была все в том же кремовом платье, в котором стояла с ним перед алтарем, с единственной ниточкой жемчуга на шее, светлые локоны разметались по плечам и отливали под луной серебром, пушистые ресницы спокойно лежали на щеках цвета слоновой кости. Она тяжело вздохнула во сне, чело омрачила печаль.
В этом вздохе слышалось столько горя, что у Руперта сжалось сердце. Он склонился, чтобы разгладить ее лоб поцелуем, губами пройтись от виска к щекам, но ощутил во рту соленый привкус слез.
Это он довел ее, покинув в первую брачную ночь.
Сердце сжалось еще сильнее. Он, осторожно снял с себя сюртук и растянулся рядом с Пандорой на кровати, не желая будить, нежно убрал с ее виска растрепавшиеся волосы и жадно заключил ее в свои объятия, когда она инстинктивно повернулась к нему, ища утешения на его плече и положив руку ему на грудь.
Наконец-то обретя долгожданный покой, Руперт отбыл в царство Морфея.
Скоро наступит утро, и тогда он расскажет ей, почему так внезапно покинул дом…
Пандора видела чудесные сны, уютно устроившись в обнимавших ее руках, сны настолько чудесные, настолько приятные, что она отказывалась просыпаться под настойчивыми лучами утреннего солнышка.
В ее снах Руперт крепко обнимал ее. Она лежала на его сильном плече. Под своей рукой ощущала его широкую грудь.
Но это ведь просто сон. Руперта не было с ней рядом. Не вернулся вчера вечером. Он вообще не вернулся домой.
В их первую брачную ночь.
Она почувствовала, как на глаза вновь наворачиваются горячие слезы, подивившись: неужели она не все их выплакала? Это было…
— Я знаю, что ты проснулась, Пандора.
Она замерла, застыла, не в силах поверить своим ушам, но поняла, что ее рука действительно касается его груди.
— Открой глазки и посмотри на меня, любимая.
Она не могла. Не смела. Не желала видеть, знать правду о его исчезновении, а она, несомненно, узнает ее, стоит заглянуть в его неотразимые серые глаза.
— Пандора? — снова нежно позвал он.
— Убирайся прочь! — Она крепко зажмурилась, не собираясь отвечать на его нежность.
— У меня нет желания уходить от тебя, любимая.
— Вчера ты с легкостью сделал это! — напомнила она бесцветным голосом.
У Руперта сжалось горло, столько муки прозвучало в ее словах.
— Я и вчера не хотел покидать тебя.
— Я тебе не верю, — яростно покачала она головой.
— Почему?
Она открыла глаза, явив взору весенние фиалки, на кончиках ресниц дрожали слезинки.
— Может, потому, что ты провел нашу первую брачную ночь в объятиях другой женщины?
— Господи, нет, любовь моя!
— Да, любовь моя! — передразнила она его, на бледных щеках загорелись два алых пятна. — Даже Барнаби не был столь бездушен, чтобы… — Она замолчала, сжавшись от боли.
— Чтобы что? — спросил Руперт, еще крепче прижимая ее к себе.
Она уперлась ладошкой в его грудь, стараясь высвободиться из объятий.
— Отпусти меня, пожалуйста!
— Я сказал, нет! — Он поджал губы.
Пандора испепелила его взглядом, при этом заметив и взъерошенные волосы, и темные круги под глазами — свидетели бессонной ночи, и то, что он полностью одет, если не считать сюртука, и легкую щетину на его щеках и над верхней губой — побриться он тоже не успел.
Он завалился к ней в постель сразу после утех с другой женщиной! Попросту прыгнул из одной кровати в другую!
У нее задрожали губы.
— Ты подлец! Человек, начисто лишенный всяческих моральных принципов. Мужчина, который в первую брачную ночь укладывает в постель женщину, но не его жену, а другую! — Ей удалось вырваться из его цепкой хватки, она перекатилась на край кровати, вскочила и отошла к окошку, лишь бы подальше от Руперта, насколько это вообще возможно в пределах одной спальни, даже не ее собственной, которую она никогда больше с ним не разделит.
Она расхохоталась. Ее первый муж вообще не любил женщин, а второй любит их слишком сильно! Ну, не смешно ли?
Руперт сел на край кровати, наблюдая за ней из-под опущенных век. Ее брезгливое выражение лица явно свидетельствовало о том, что она не только не любит его, но и не доверяет больше.
— Я ни минуты сей ночи не провел в объятиях другой женщины, Пандора, — устало проговорил он, и эта усталость была вызвана отнюдь не разгульным весельем.
— Это ложь…
— Я никогда не буду лгать тебе.
— Да ты уже лжешь! — фыркнула она.
— Я вернулся к тебе, в нашу кровать, в два часа ночи.
— Не пытайся играть словами, Руперт! — В ее глазах загорелся огонек предостережения. — В какое время ты бы ни вернулся, ты вернулся от другой женщины!
— Нет, любимая. — Он поморщился. — Если только ты не считаешь Хенли «другой женщиной», — усмехнулся он. — И уверяю тебя, я не собирался прыгать к ней в объятия.
Пандора замерла.
— Хенли? Моя Хенли?
— Ну, уж точно не моя, — огрызнулся Руперт.