Жить во имя любви, любить во имя жизни!
Шрифт:
– Дуреха ты моя, дуреха! Да кто ж тебя поведет в сарай? – прижимая Вику покрепче, Сережке хотелось разрыдаться. Какой же он и правда дурак, если до сих пор не понял, кого в этой жизни нашел? А нашел он свою половинку, которая будет рядом с ним и в счастье и в горе.
– Знаешь, мне после Ежевска уже ничего не страшно, – тяжело вздохнула Вика. – Ни подвалы, ни сараи, все равно ты со мною рядом будешь.
– А о каком Ежевске ты говоришь? – с неподдельным любопытством спросил Сергей.
– Да, так…
– Нет, дорогая моя, так не пойдет! Сказала «а», говори и «б». А то ты обо
– Вот и поговорили, – услышав, как тетка Зинка отчитывает дядьку Кольку, Вика тяжело вздохнула. Она прекрасно знала, что сейчас начнется, точнее, уже началось.
Опять эта гребаная Зиночка кричит, чтобы мужики квартиру искали, черт бы ее побрал! Вика посмотрела на Сережку и с мольбою в голосе попросила:
– Сереж, пожалуйста, не обращай на эту дуру внимания! Поорет, да перестанет. Все равно пока идти некуда.
Сергей прекрасно понимал, что Вика права, но этот его вспыльчивый характер. Как порох от спички, вспыхивает. А потом одному Богу известно, куда его черт понесет. Хорошо, хоть Вика рядом: вон как вцепилась в руку.
– Завтра чтобы вашего духу здесь не было! – Зинка ураганом пролетела по комнате.
– А почему не сегодня? – съерничала Вика.
– А ты вообще молчи, – рявкнула Зинка. – Я сейчас Быкова видела.
– И чё? – улыбнулась Вика и приготовилась слушать очередную сказку. Тетя Зина такая: куда тот Пушкин попал, такое сочинит…
– Улыбайся-улыбайся, – угрожающе сказала она. – Быков завтра на разборки приедет, кто-то ему сказал, что тебя тут хором е***т.
– Ты чё такое говоришь! – подорвался Сережка, но Вика крепко вцепилась в его руку.
– Отпусти! – дернулся он.
– Ага, сейчас, взяла и отпустила. Она всякую чушь несет, а ты… Если бы Быков так считал, он бы мне это сказал, но никак не ей, – спокойным голосом проговорила Вика. Она очень хорошо знала своего отчима: он хоть и редкостный засранец, но они все же научились друг друга понимать. – Теть Зин, ты за свой базар отвечаешь? Чё молчишь? За это можно и по лицу схлопотать.
Зинка молча махнула рукой: дескать, замяли.
– Я до матери, огород поливать, – глядя на Николая, процедила она. – Ты со мной?
Николай недовольно скривил рожу, но все же поплелся вслед за ней.
– Вот же чудо природы, – зло процедила Вика. – Вчера сидела, уговаривала меня: Викачка, не плачь: живите у меня с Сережкой, сколько вам заблагорассудится. Дура, как же я ее ненавижу!
– А кто такой Быков? – насторожено спросил Сергей.
– Мой отчим. Во-первых, дядя Гена никогда такого бы не сказал, а если бы и сказал, то мне в лицо. Во-вторых, с этой придурочной он бы и говорить не стал.
– Врет и не краснеет!
– удивился Сережка.
– Сказочница долбанная! Такое сказать! По себе людей не судят. Если ее всю жизнь е***т хором, то я здесь при чем? – тяжело вздохнула Вика. Внутри все кипело. Вот такого она о себе еще не слышала! Она, конечно, знала, что Зинка дура, но не до такой же степени.
– Да, правду говорят: в семье не без урода, а ей, наверно, больше всех досталось, – она снова глазами, полными слез, взглянула на своего собеседника. – Знаешь, какая она тварь!
В памяти тут же всплыли картинки
…Старая, полуразваленная землянка с выбитыми окнами и двое ребятишек сидят на кровати, сухой кисель грызут. Зато мамаша любовью наслаждается. В молодости Зинка была еще той оторвой, ни дня без нового ухажера. Ухажеры быстро, практически в тот же день, становились ее мужьями, а для Катерины с Александром папашами. И попробуй только не назови! Зинка брала все, что плохо лежит или висит, и тащила домой: в хозяйстве все сгодится. Ну, а если не сгодится, она кому-нибудь подарит и будет все чики-пуки!
Однажды она Вике на день рождения подарила Викины же собственные трусики, которые перед тем сняла с веревки. Вот смеху-то было! Только не Катьке с Санькой. Вика помнит, как ее любимая Катюшка убежала домой в слезах, а потом еще неделю боялась показываться на глаза, потому что стыдно было. Стыдно из-за родной мамаши, которой было на все и на всех плевать. И даже на собственных детей, которые ходили голодные, грязные и с головами, полными вшей. Маленькая симпатичная Катюшка из-за своей неряшливой внешности превращалась в изгоя, в школе от нее шарахались, соседи в дом не пускали. Кому охота вшей выводить? И только лишь Вике было все равно, есть у Катюшки вши или нет. Ей хотелось, чтобы она всегда была рядом. Для маленькой немощной девочки Катя была некой отдушиной в этом жестоком мире, где все воспринимали Вику каким-то неведомым чудовищем, но только не ребенком.
Светлана прекрасно понимала, что для ее дочери значит Катерина, поэтому всеми методами боролась с этими насекомыми, черт бы их побрал! Только выведешь, ребята неделю дома переночуют, а на выходные опять, все по новой. Светлане казалось, что этот бесконечный круговорот никогда не закончится. Но всему бывает предел.
Они уже давным-давно не жили с Олежкиным отцом, дядей Катюшки, но та к Вике все равно наведывалась. Ну не могли они друг без дружки, не могли! Вика до сих пор помнит, как Катя пришла и рассказала, что тетю Зину посадили в тюрьму и что они с братом теперь живут у прабабушки. Вика отчасти была рада, что у ребят теперь просторный светлый дом, чистая постелька, добрая бабушка, которая готовит вкусный обед. Но с другой стороны Вика знала, что ребята бабе Дуне вовсе не нужны, а вот ей… На протяжении месяца Вика всячески уговаривала мать забрать Катю и Саньку к себе. Она даже распланировала, куда еще одну кровать поставить. Светлана пошла на уступки дочери - пообещала после работы сходить к бабе Дуне и все разузнать.
И вот уже знакомая тропинка ведет под уклон. Сейчас им навстречу выбегут два жизнерадостных ребенка и попросят взять их на выходные. И они, конечно же, возьмут Катю с Саньком - для этого они сюда и пришли. Вика с замиранием сердца смотрела на калитку, которая все никак не хотела открываться. Может, ребята телевизор смотрят? Или уроки заранее делают? Так успокаивала себя девочка, пока мама стучалась в окно. Наконец крючок соскочил с петли и на пороге появилась довольная баба Дуня.
– Ой, кто это к нам пришел? – взяв Олежку на руки, расцвела она. – Ну, что стоите, как не родные? Проходите в дом!