Жить во имя любви, любить во имя жизни!

Гуляева Татьяна Александровна

– Тебя возили в Москву? – не выдержал Сережка. – И что?

– Давай все по порядку, – глядя на избранника, Вика и продолжила свой рассказ.

…Ожидание тянулось два года. Несмотря на свой недуг, Вика росла и радовала родителей своею детской любознательностью. Речь, конечно, у девочки была невнятной, но понять ее было можно. В три годика она уже отлично запоминала те сказки, что мама читала ей перед сном и разучивала четверостишия. Девочке хотелось всегда быть с матерью, но маме нужно было каждое утро идти на работу. А с ней нянчилась баба Даша. Да еще тетя Тома, которую девочка безумно любила! Одно малышка не понимала:

для чего ее мама с папой будят каждое утро и отвозят к бабе Даше, если дома остается баба Эрна, которая может посидеть с внучкой.

Когда Вика подросла, она поняла, почему ей постоянно приходилось просыпаться в такую рань и ехать по холоду на другой край деревни. Просто баба Эрна не хотела с ней нянчиться, вот и все. Вика помнила, как мама с папой из-за бабушки часто ругались. Да и не только из-за нее…

Отец часто появлялся домой навеселе или изрядно пьяный и начинал требовать от матери непонятно чего. Это тогда Вика не понимала, что отцу надо было от мамы. Сейчас-то она точно знает, что ему от нее было нужно… Он нуждался в женской любви и внимании, которые жена не всегда могла ему дать. Все силы, любовь и заботу она отдавала дочери. Попробуй-ка, протащи саночки по такому снегу с одного края деревни на другой. А потом еще ужин приготовь, дочь искупай и уложи спать. Да не просто уложи, но еще и укачай. Вряд ли после этого что-нибудь захочется. Не успев прикоснуться щекою к подушке, женщина засыпала сном младенца, за что и получала по мордасам. Иногда Вика просыпалась от маминого всхлипывания и со страхом смотрела, как та превращалась в боксерскую грушу. Глядя на это побоище, девочка орала дурниной и этим спасала мать. Наматывая сопли на кулак, молодая женщина терпела. А что ей оставалось делать? Кому она нужна с больным ребенком? Если только родителям? Да, отец, конечно, встретит ее с распростертыми объятьями, а мать? Мать, как всегда, прочтет лекцию на тему «сохрани семью» и отправит к мужу. Вот и живи, как хочешь.

Викин рассказ прервала Катерина, которая вошла в дом.

– А где все? – спросила она, снимая сапоги.

– Пошли до бабы огород поливать, – сказала Вика.

– Что, дождалась? – указывая взглядом на Сережку, съязвила Катька и обратилась к нему.

– В следующий раз, если куда трусы надуешь, бери ее с собой. Всем мозги вынесла, где мой Сереженька? Где мой Сереженька? И в кого ты такая? – Катерина сжала кулак и прикоснулась к Викиному лбу. – Щас бы как… Засранка!

– А у тебя какой опять праздник? – добродушно спросила Вика.

– День граненого стакана. Если чё, вы меня не видели. Там меня Боца ждет.

– Ой, Кать, гляди, геморрой наживешь, – глядя ей вслед, проговорила Вика. Уж очень хорошо она знала этого Боцмана.

Катерина махнула рукой. Мол, не ваше дело, сама как-нибудь разберусь. Переоделась в теплое белье и, поминай, как звали.

– Наша Катя пустилась во все тяжкие, – тяжело вздохнула Вика. – Еще и с кем? У этого Боцмана крышу рвет, он же контуженый. Чечня даром не проходит.

– Ну, ее насильно никто к нему не пихал. Да и хрен с этой Катей, это ее жизнь. Получит по морде разок другой, потом подумает, а стоило ли? – Сережка покрепче обнял Вику и поудобнее устроил ее у себя на плече. – Так что там дальше было?

Память Вику возвращает в тот момент, когда папа заносит ее в огромного зеленого великана, а она, как сова, крутит головой.

…Вызов в московскую клинику пришел, когда надежда потихоньку начала угасать. Вике тогда шел уже четвертый год. Родители, хоть и жили как кошка с собакой, но, на какое-то время решили устроить перемирие. А потом они все поехали на вокзал и папа посадил Вику с мамой

на поезд. Девочка тогда впервые увидела эту длинную машину, которая умеет покачиваться и говорить «тук-тук, тук-тук». Как же хорошо было ехать на этом великане! Тетя ходит по вагонам с корзинкой и продает всякие вкусности. Никто не ругается, Вику угощают шоколадками … Красота, да и только!

Но, всему хорошему когда-нибудь да наступает конец. Вот и они с мамой приехали в какую-то больницу. Сначала ей даже понравилось! Как говорится, сбылась мечта. За воротами клиники она увидела множество высоких сосен, по которым прыгали белки. Эти рыжие красотки прыгали не только по соснам, но и по скамейкам, выпрашивая у прохожих орешки. Жаль, что у нее орешков не было, а то бы точно покормила. Вика, наверное, весь день наблюдала бы за рыжими бесенятами, но к ним подошел незнакомый дядя и попросил пройти с ним. Девочка помнила, как они с мамой зашли в какой-то кабинет, а потом… Потом вошла тетенька в белом халате и забрала ее у мамы. Дальше Вика ничего не помнила, потому что орала день и ночь, как недорезанный поросенок и просила, чтобы ей позвали маму.

Светлану вызвали в клинику уже на вторые сутки, так как здоровье дочери вызывало серьезные опасения у врачей. Вика очень отличалась от остальных пациентов: она плакала с того самого момента, как чужая тетенька забрала ее у мамы. И справиться с ней не удавалось даже тем воспитателям и нянечкам, которые проработали в клинике не один год и могли найти подход к любому ребенку. Но эта малышка никого к себе не подпускала и на вопрос о туалете всегда отвечала отрицательно. Что творилось в душе у маленькой девочки, которая до этого всегда находилась рядом с мамой? Мама любила ее, ухаживала за ней и вдруг отдала чужой тетке, а сама ушла… А если она больше не придет?… Тетенька в белом халате подошла к ее кроватке и ласковым голосом спросила:

– Вик, ну сколько можно плакать? – женщина присела на корточки и хотела вытереть ребенку слезы. Но Вика оттолкнула руку и, всхлипывая, проговорила:

–Я к… ма-ме хо-чу.

Светлана быстрой походкой поднялась на второй этаж. Этот голос она узнала бы среди тысячи: так плакала ее дочь! Плач был таким громким и горестным, что внутри все сжалось. Женщина буквально вбежала в палату. Ее дочь полусидела на кровати, откинувшись спиной на подушку. Громко всхлипывая, она беспрестанно повторяла одну и ту же фразу:

– Я к…. ма-ме хо-чу. Я к…. ма-ме хо-чу.

– Вика, доча, я здесь, – сквозь слезы попыталась улыбнулась Светлана. – Ну, все, все, перестань плакать. И в кого ты у меня такая плакса? Хочешь на горшочек?

Вика в знак согласия кивнула головой.

– Охо-хо-хох, и что же мы дальше делать будем? – женщина тяжело вздохнула и посмотрела на дочь… Та совсем уже успокоилась.

– Ну, ты даешь! – удивился Сережка. – И как у тебя, бедной, мочевой не лопнул?

– Мама рассказывала, что я тогда полчаса на горшке сидела, – ее губы тронула легкая улыбка. – Больше мы с ней не расставались - она устроилась на работу в нашей группе нянечкой. А я потихоньку стала привыкать к своей новой жизни. Но однажды мама пришла и сказала, что мы едем домой…

Сергей с недоумением посмотрел на Вику. В глазах застыл немой вопрос: «почему?» Вике когда-то тоже интересно было узнать, почему мать вот так просто забрала ее из клиники, лишив ее всякой надежды на выздоровление. Неужели ей не хотелось, чтобы дочь встала на ноги? Жила бы, как все нормальные люди, получила образование, вышла замуж, родила детей. Какой матери не хочется видеть своего ребенка счастливым? Светлане, конечно же, больше всего хотелось, чтобы ее дочь поставили на ноги. Но, человек предполагает, а бог располагает…