Житие колдуна. Тетралогия
Шрифт:
– Да неужели... С чего это?
– как-то внезапно возникшие родственные чувства выглядели подозрительно.
– И не говори, что это лишь потому, что ты мой родственник.
– Я что, не могу уже и проявить участие?!
– сразу возмущенно воскликнул Джек, явно копируя нотки истеричной барышни. Нет, все же он переигрывает, у барышни получилось бы на порядок искренне.
– Можешь, - я встал и отряхнул полушубок от снега.
– Только вряд ли я тебе отвечу.
– Ты мне не доверяешь?
– к истеричным ноткам добавилось еще и еле сдержанные слезы. Какой в нем пропадает лицедей. Интересно, а пугает он также фальшиво?
– Конечно нет, - я стал осторожно спускаться к карнизу, памятуя о том,
– Хорошо, злодей, - буркнул Джек и скороговоркой проговорил магическую клятву молчания.
– Я, Антоний Тристан Ленге-Джоанис, клянусь своей духовной сущностью, что сохраню в тайне все, что в этот день мне поведает Никериал Ленге, пока не исчезнет само мироздание. Да примет мою клятву магия и скрепит нерушимой печатью молчания.
Я споткнулся и, потеряв равновесие, чуть не полетел головой вниз, в последний момент, сумев с помощью левитации удержать себя от постыдного падения с пятнадцатиметровой высоты в сугроб. В голове вертелась лишь одна мысль - Антоний? Его на самом деле зовут Антоний?
Пока я забирался обратно на безопасное расстояние от карниза, мои руки обвило голубоватое свечение, исчезнувшее через пару мгновений - магия, к моему удивлению, приняла клятву призрака, что само собой было нонсенсом. Точнее, еще никто не мог точно сказать распространяются ли клятвы магов на нежить, а тут такой подарок судьбы. Надо будет написать об этом случае статью в альманах...
– Антоний?
– озвучил я то, что волновало меня в данный момент.
– Тебя зовут не Джек, а Антоний?
– Ну и что, - подлетел ко мне Джек... хм, Антоний.
– Я перечеркнул свое прошлое со смертью и сменил имя. Это естественно, я же начал новую жизнь! А вот то, что ты до сих пор не рассказываешь мне о своих бедах, меня оскорбляет. Я же уже дал клятву.
– Я этого не просил, - вздохнул я и вновь уселся на черепицу. Кончики ушей немного морозило, но в целом мне не было пока еще холодно, скорее наоборот, чем больше я проводил времени на свежем воздухе, тем мне становилось легче. Может и вправду поделиться с ним своими проблемами? Джек все равно никому не сможет рассказать нашу беседу, а я, может, смогу по-новому посмотреть на то, что меня тревожит. Трудно постоянно держать все в себе, да и друзьям не особо хочется рассказывать о том, что я сам считаю глупостью. Ник, ты же сам хотел измениться, так почему робеешь перед первым шагом?
– Я становлюсь похожим на учителя, - сказал я на одном дыхании, смотря на заснеженный лес.
– На Азеля Гариуса, главу Парнаско?
– Откуда ты его знаешь?
– изумился я осведомленности Джека. Ведь я никогда ему не говорил ни о своих учителях, не вдавался в подробности своего прошлого.
– Мальчишка рыжий рассказал, - мгновенно сдал Эдварда призрак.
– Говорил, что этот Гариус тебя жаждет вернуть в госпиталь, и ты скоро уедешь в столицу.
– С чего это?
– сощурил глаза я, начав подозревать своего наставника в подкупе дракона. А Эдвард, добрая душа, наверное, повелся на уловки этого "темного властелина" и теперь, даже не подозревая об этом, ему служит. Азель это умеет, на себе знаю.
– Нет, я про своего первого учителя, магистра Карактириуса.
Джек удивленно охнул и присел ко мне поближе. К сожалению, из-за света я почти не видел и не мог с уверенностью сказать про выражение его лица. Про своего первого наставника я и с друзьями обсуждал нечасто, не то чтобы и с призраком, а то и понятно - благодаря Карактириусу мое детство было совсем не безоблачным.
– Отца я лишился довольно рано, - внезапно натянутая пружина внутри меня лопнула, и
– Он спихнул своего единственного сына на старого мага, который в силу своего возраста превратился в брюзжащего старика, озлобленного на весь мир. Мой отец сбежал от ответственности, а может просто хотел для меня лучшей доли - я не знаю, известно лишь одно - через год его не стало. В моей памяти остался лишь наш дом - маяк, который мне тогда казалось, цеплялся за небо, да и то, как отец, подхватывая меня на руки, показывал с его верхушки синее бескрайнее море и белокаменный портовый город. Помню как он постоянно трепал меня по макушке и, показывая на плывущие мимо парусные корабли, все повторял, что когда подрасту, прокатит меня на нем. Но вот об учителе у меня воспоминаний много и я не сказал бы, что они светлые и счастливые...
– А что случилось с твоим отцом?
– оторвав меня от воспоминания, спросил необыкновенно сухим и безжизненным голосом Джек.
– А с матерью?
– Мама умерла еще когда мне не было и года, а отец сгорел вместе с маяком, - грустно улыбнулся я.
– И я остался совершенно один. Сирота, который полностью стал зависеть от прихотей старого маразматика, любящего повторять, что если бы не его милость, то я давно оказался на улице и умер от голода. Карактириус обожал унижать, морально давить индивидуальность, кричал, что я ничтожество, ни на что не годный мальчишка. Я его ненавидел, мечтал, чтобы он умер в муках, но в тоже время всегда от него зависел - лез из кожи вон, чтобы он меня признал, гордился, сказал, что я ему дорог, - я усмехнулся.
– Мальчишка, ищущий отцовской любви в ненавистном человеке... довольно иронично, не правда ли?
Не знаю, понимал ли меня Джек, мне было неважно. Я хотел выговориться.
Если проводить параллели, то Эдвард оказался в схожей ситуации. Его отец сбежал от деспотичной супруги, не выдержав заскоков ее характера, а мать давила в детях любое проявление неповиновения ее "королевской воли". Но в отличие от меня у Эда не было Азеля, который смог доказать мне, что я стою намного дороже, чем меня убеждали все жизнь. Нет, Фил и раньше поддерживал меня, особенно, когда сильно доставалось от Карактириуса, но мне тогда нужно было получить поддержку именно от взрослого человека.
Я смог перерасти свои детские комплексы, хотя мне порой кажется, что я до сих пор бессознательно стараюсь быть кому-то нужным, доказать, что учитель был не прав и я намного лучше, чем он считал. Я даже думаю, что целителями становятся в первую очередь не из желания помогать другим, а из эгоистической прихоти слышать от всех слова благодарности.
– А как же магистр Гариус?
– Азель? Он появился в моей жизни намного позже, и я не сказал бы, что его приход ознаменовался началом светлой полосы, но и отрицать его заслуги я не стану. Он обучил меня целительству - открыл мое призвание, но, к сожалению, жизни научил Карактириус. Да, я его ненавидел, презирал, но сейчас, кажется, начинаю понимать. У старого мага просто не сложилась жизнь: все про него забыли, в деревушке, в которой он проживал - тайно ненавидели, а любимый ученик - его гордость и надежды на хорошее будущее, при первой же возможности сбежал в столицу и хоть впоследствии и стал главой Парнаско, про него, даже и не вспомнил. Карактириус со временем озлобился, и в своих новых учениках незаметно для себя стал видеть будущих предателей. Он был строг, никогда не проявлял слабости и мне кажется, в глубине души просто страшился, что мы, как и Азель, оставим его одного. Он боялся привязаться к нам, боялся, что на старости лет останется совсем один; забытый, покинутый всеми старик, доживающий последние дни, сидя в старом кресле-качалке у потухшего камина. Даже врагу не пожелаешь такой участи...